Она видела, как на Сваргорею опустилась беспросветная тьма.

Печаль была глубока – если бы она по-настоящему умерла…

– Не думай о смерти в Царствии Мора, – прошелестел Ветер и легонько погладил Василису по волосам. – Не зови Птиц.

Василисе почудилось, будто она не лежит в гробу, а стоит на берегу каменного острова подле иссохшего древа, и волны строптивого океана поднимаются до затянутого мглой неба.

Напротив неё стоял Витенег – точно такой, как в день своей гибели на Блажене – в княжеском платье, молодой и сильный, и холодный ветер развевал его пепельные волосы.

– Ты пришёл за мной? – тихо спросила Василиса, и Витенег кивнул.

– Я пришёл оберегать тебя от смерти. – Витенег шагнул ближе. – Не зови Птиц, ещё рано. Веслав спасёт тебя.

Но Василиса покачала головой:

– Он не придёт – я сама разрушила своё счастье, – вздохнула. – Я устала. Я хочу уйти.

Витенег, нахмурившись, подошёл к Василисе и крепко её обнял – Василиса не отстранилась и обняла его в ответ: она так устала от одиночества и тоски на безлюдном острове вечной печали!

– Ты опять уйдёшь? – прошептала Василиса, положив голову Витенегу на плечо.

Охотник мягко отстранился и, улыбнувшись, проговорил:

– Ты знаешь – я теперь Ветер. – Витенег заправил за ухо Василисе прядь выбившихся из-под венца волос. – Да и ты – не моя жена.

Василиса некоторое время молча смотрела в глаза Витенегу – серые, как подёрнутое тучами небо, и не хотела его отпускать.

– Я устала от одиночества, – призналась наконец она. – Если ты уйдёшь, я обращусь к Птицам.

Слова Василисы были правдой – Ветер чувствовал ледяную решимость и усталость, что сковала душу его любимой, о которой при жизни он смел только мечтать.

– Тогда я никуда и никогда не уйду, – пообещал он, смотря в зелёные глаза Василисы, что робко кивнула ему, не размыкая рук. – Никогда, – повторил Ветер и, наклонившись, поцеловал Василису, и она ответила ему.

Песнь зазвучала громче, объятия Ветра становились крепче, и Василиса так же крепко обнимала его в ответ. Холод и печаль одиночества отступали, и Василисе почудилось, будто они находятся не на холодном острове, а среди благоухающего мира: не в силах отстраниться, Василиса позволила Витенегу увлечь себя на ставшую периной землю…

Буря рокотала: Василиса внимала музыке, и Тьма принимала её в свои объятия.

Тёмные тучи, клубящиеся над Солнцеградом, медленно закрывали небо Сваргореи – к концу месяца рунь, – последнего месяца лета, – тьма достигла Волыньки, а к середине осени подобралась к Рифейским горам, укрыв собой Новый Каганат, в который бежали не только колосаи, но и многие сварогины, не желавшие жить под перстом Наместника Мора, как теперь называли Драгослава.

Холодный туман стелился по земле вслед за облаками – мёртвое воинство шествовало по городам и сёлам. Умертвия должны были освободить детей Сварога от колосаев, но, когда твари Чернобога приходили в твердыню, там чаще всего уже не было не только южан, но и северян – вести о живых мертвецах разлетались, будто поветрие.

Но и тех, кто оставался, тоже было немало, – люди помнили богатую жизнь без податей казне при Драгославе Великом и его золотых воинов, что точно не позволили бы колосаям дойти до Мореграда. Если в этот раз детей Сварога будут защищать умертвия – чем хуже? В мире не найдётся той силы, что сможет противостоять мёртвому войску, которому ни страшны ни огонь, ни стрелы, ни мечи, ни ворожба.

Бывало и так, что князь и веденеи давали Слово Бессмертному, но простой народ не соглашался и тайно бежал на Юг. Мертвецы по велению князей возвращали беглецов на родину, где их не ждало ничего хорошего.

Осень сменила тёмная суровая зима: холодные ветры долетали до гор Рифея, вьюги укрывали города снегом, и мороз обжигал, не давая дышать. Ровновольское княжество, ставшее Новым Каганатом, хранила стена священного огня Хорохая, что поддерживали и ксаи, и волхвы, которым ксаи передали Слово, ибо сил у южан не хватало – холода были слишком лютыми, а спасаться надо было всем. Волхвы говорили, что прежде таких зим в Сваргорее не было, разве что во времена Ледяного Века, о котором молвили древние сказания. Северные старцы страшились того, что вместе с явившимися из Нижнего Мира силами Тьмы в Свете вновь настанет Ледяной Век Мора.

Ксаи по велению Тевура Птицами Духа летали над Южным Перевалом, но ничего не смогли узреть – некая сила вновь тяготела над горами, не давая преодолеть их. Тогда великий хан отправил через Южный Перевал в Степной Дол отряд отважных не побоявшихся Тьмы воинов, дабы не подвергать опасности всех людей.

Но витязи так и не вернулись.

Зима мучила холодами всю Сваргорею, и те, у кого хватало смелости убежать на Юг, не замёрзнув при этом насмерть и не попавшись наводнившим земли мертвецам, прятались в Новом Каганате – за черту огня принимали всех. Но к стене пламени стекались не только беженцы – умертвия, следующие за живыми, окружали Новый Каганат – ледяной шёпот навий слышался даже сквозь могучий глас огня и овевал душу первобытным страхом.

Кроме зимы, свирепствовал голод – в Новом Каганате жили впроголодь – амбары после битв оскудели, нового зерна после лета было крайне мало, а помощи ждать было неоткуда.

Кощеева армия собиралась – это чувствовали все – и ксаи, и волхвы, и простые люди.

Зима долго не хотела уступать, и даже у Рифейских гор снег сошёл только в середине квинтеня[13], да и то – в лесах всё ещё лежал. Весна была угрюмой и холодной: с колючим инеем, заледенелыми дорогами и серыми дождями. И когда стало возможно, Тевур вновь отправил людей через Южный Перевал.

Сварогины и колосаи жили бок о бок за стеной Хорохая, за которую боялись заступать. За прошедшее время северяне и южане научились худо-бедно понимать друг друга, да и стычек, которых поначалу хватало между бывшими врагами, становилось всё меньше. Не сказать, что в Новом Каганате царил мир, но было куда спокойнее, чем в покорившейся Бессмертному Сваргорее.

Вместе с великим ханом Тевуром власть в Новом Каганате держал Мухома Заяц – наместник хана и великий князь северян. Мухоме хватало ума не претендовать на престол Хизра, который оставался столицей Нового Каганата, и всеми силами поддерживать шаткий вынужденный мир между северянами и южанами. Все попытки князей сварогинов отделиться от колосаев всячески пресекал, понимая, что любая междоусобица приведёт к гибели всех – и детей Солнца, и детей Сварога. Тевур, в свою очередь, поступал так же – оба правителя хорошо ладили. Мулак даже однажды сказал Тевуру о Зайце, что впервые встречает такого мудрого северянина, и ему жаль, что Мухома не колосай.