«Такого слова нет!»

И в этот момент, разрушая искусственное равнодушие, в ее сердце вспыхнула лютая ненависть. Ненависть к себе, своей слабости, стечению обстоятельств… Ненависть и ярость.

– Лицо! – Голос Меша гремел в ушах и гулом урагана проходил сквозь вопящую о милосердии плоть.

«Лицо!»

Дрогнуло и медленно пошло вверх безжизненное веко, но зато еще больше перекосило и без того несимметричный рот, а на лбу выступили налившиеся кровью жилы.

«Держи лицо, королева!»

Огромным усилием воли и невероятным напряжением сил она начала подтягивать опустившийся угол рта и одновременно пыталась удержать норовившее упасть вниз веко. О таких мелочах, как пронизывающие щеку и подбородок электрические разряды и пульсирующая в висках зубная боль, она сейчас даже не думала. Она «работала», без стона и жалобы совершая то, что полагала правильным и необходимым. А коли так, то «делай, что должно», и пусть умрут наши враги!

Минут через пять она могла уже с удовлетворением констатировать, что сегодня все у нее получилось, не то чтобы сильно лучше, но все-таки – по ощущениям – чуть легче, чем раньше, и уж совершенно точно, что быстрее. Теперь, когда дело было сделано, ее зазеркальный двойник выглядел хоть и не идеально – во всяком случае, не так, как того хотелось бы Лике, – но все же вполне удобоваримо. Бледная, явно не очень здоровая, но все же «нормально» выглядевшая женщина смотрела на Лику из зеркала, и этим вполне можно было гордиться, тем более что и боль ожидаемо утихла, опустившись до приемлемого в ее, Ликиных, глазах уровня обычной, «бытовой» боли.

– Великолепно, ваше величество! – Меш изобразил изысканный поклон, достойный истинного вайярского кавалера, но, выпрямляясь, не удержался и вполне по-человечески подмигнул Лике, глянув в зеркало через ее плечо.

– Спасибо, Меш. – Улыбнуться Лика не решилась, опасаясь, что лицо «поплывет», но все-таки что-то такое изобразив, как могла, глазами. – Ты…

– Переходим к водным процедурам, – враз утратив всю свою средневековую куртуазность, перебил ее Меш, и в его голосе Лика услышала не только радость, вполне оправданную очевидным успехом их, по всем прежним предположениям, абсолютно безнадежного предприятия, но и гордость. А гордился Меш («И по праву!») не только Ликой, которую – это она знала наверняка – любил, как сестру, и уважал как собственную королеву, но и собой, Мешем де Сиршем. И было за что. Ведь он стал помогать ей просто потому, что Лика его об этом попросила, и помогал, работал вместе с нею, еще не веря, что из ее затеи может хоть что-нибудь получиться. «Не верил…» И сердиться на него за это Лика не могла, не имела никакого права, потому что кто как не Меш лучше всех знал, что она такое на самом деле? Однако сомнения сомнениями, но ведь он не отказался, и все эти годы делал все, что мог, а мог он многое. И за это Лика была ему безмерно благодарна, возможно, хоть это было и несправедливо, не меньше, чем за то, что Меш когда-то спас ей жизнь.

Плавно – а для нее сейчас это было совсем не просто – Лика повернулась через левое плечо и медленно, тщательно контролируя каждое, даже самое пустячное, свое движение, пошла к бассейну, выточенному из серебристо-голубого, с алмазными вкраплениями, опалита. Вода в этой почти семидесятиметровой овальной чаше, пронизанная синими и ультрамариновыми лучами, светилась как будто сама по себе и была похожа на гладко отшлифованный огромный сапфир. Она казалась твердой и должна была – просто обязана была – оказаться смертельно холодной. На самом деле она такой и была, ледяной, как глубины полярных морей.

Несчастные полсотни метров, которые отделяли Лику от сияющего чуда ее личного бассейна, достались ей, что называется, «кровью и потом», но она их все-таки прошла, сама, на своих двоих, одна из которых все время норовила или подвернуться, или сломаться в колене. Однако важен результат, а не то, что там было на пути к этому результату, и Лика не позволила ноге разрушить гулявшее в ее крови ощущение победы, и лицо не выпустила – даже на мгновение – из цепкой хватки своей беспощадной воли. И в воду она не вошла, как беспомощный инвалид, не упала, как колода, а нырнула головой вперед, вытянув перед собой правую руку и прижимая левую к бедру, закручиваясь вдоль и вокруг оси стенающего от непосильного напряжения позвоночника.

Следующие полчаса она плавала в холодной, полыхающей голубовато-зеленым заревом и насыщенной кислородом воде, преодолевая слабость и неуверенность своего искалеченного тела. В сущности, чудом было уже то, что она вообще оказалась способна держаться на воде, а то, что Лика плавала и ныряла целых тридцать минут и все же не утонула и не умерла от перенапряжения, вселяло надежду, что главные успехи еще впереди.

«То ли еще будет! О-ля-ля!»

Наконец, почувствовав, что дошла до края, Лика подплыла к бортику, ухватилась правой рукой за его край и рывком взбросила себя вверх. Правда, в последний момент правая нога ее все-таки подвела, не удержав веса тела, и Лике пришлось упасть на колено левой, но это было уже не страшно, потому что все у нее получилось.

«Получилось!» – ликующе подумала она.

– Недурно, – похвалил ее Меш.

– Покидаем ножики? – спросила она вслух, едва переведя дыхание, но заняться отработкой техники феам им не пришлось.

– Ваше величество, – раздался прямо рядом с ней бесплотный голос. – С вашего позволения, у меня срочное сообщение.

– Слушаю вас, Нэйр, – сразу же откликнулась Лика, прекрасно понимая, что должно было случиться нечто уж вовсе экстраординарное, чтобы ее вышколенный до полной потери индивидуальности личный секретарь позволил себе потревожить королеву в ее личном пространстве и времени, куда не было хода даже ее собственным служанкам.

– Адмирал Цья просит вас, ваше величество, о срочной аудиенции.

– Срочной? – переспросила Лика. – Я вас правильно поняла?

– Да, ваше величество, – подтвердил секретарь. – Именно так. Срочной.

– Через пятнадцать минут я буду в рубке. – Произнося эти слова, Лика уже «позвала» Маску. Заставить Золото отступить, оставив Лику – «ну почти оставив» – один на один со своим ущербным телом, было мучительно трудно. Однако возвращалась Золотая Маска мгновенно. Резкий переход от одного состояния к другому позволял, что называется, «почувствовать разницу». Но Лике сейчас было не до того, чтобы смаковать вернувшуюся к ней нечеловеческую силу.

«Что-то случилось. Что?»

– Через пятнадцать минут я буду в рубке, – сказала она и быстро пошла к своей уборной. – Или у нас нет этих минут?

– Есть, ваше величество. – Нэйр Лиэл не был бы самим собой, если бы не предусмотрел все. – Адмирал выйдет на связь ровно через двадцать минут. С вашего позволения, ваше величество, я переведу его канал прямо в рубку.

– Меш! – Стенные панели из светлого дерева, инкрустированного темным – «старинным» – серебром разошлись перед Ликой, открывая вход в небольшой уютный салон. – Ты слышал?