— Эта женщина оскорбила мою честь! — огрызнулся Ивар.

— И ты посмел сотворить сие богохульство, баран?!

— Я твой король! — закричал еще громче Ивар.

— Ты жалкое ничтожество! — сплюнул архиепископ. — Если считаешь себя королём, веди достойную жизнь и правь так, чтобы всевышние силы помогали и напутствовали в твоём правлении, а не ужасались от поступков, которые ты тут вытворяешь! Даже у короля нет никакого права лишать жизни дитя, находящееся в чреве матери! Мать — это священный сосуд, который родил и тебя, а ты, как мы поглядим, позабыл об этом, король Ивар, сын варвара и герцога Остина.

— Предлагаешь простить все, что наговорила эта шлюха?!

Архиепископ выдохнул.

— У короля есть полное право выносить смертную казнь, — спокойно ответил он. — Но эта женщина натерпелась твоих выходок. Если хочешь править и чтобы религия поддерживала твои решения, ты, Ивар, казнишь эту женщину, но прекратишь свои издевательства. Посмеешь ослушаться, ни один священник не наденет на твою голову корону. Будешь королем только для своих солдат, ибо на то воля всевышних сил.

— Или это твоя воля, архиепископ? — усомнился Ивар.

— Может быть. Но ты сделаешь так, как тебе велит религия, иначе…. Впрочем, ты понял, чем чреват твой бунт против нас. Всевышние силы — единая сила, а мы говорим от неё. Готов ли ты отвернуться от веры? Выбор за тобой, сын варвара и герцога Остина.

— Ладно… — сплюнул король. — Я дарую ей смерть. Эй, Андре, у тебя осталась еще то милое лекарство?

К кровати подошел Андре де Дижон.

— Разумеется, ваше величество, — поклонился он. — Я как раз хотел предложить этот вариант.

— Угости герцогиню, — приказал король.

Андре склонился над кроватью, вытащил из своей сумки шприц и без раздумий сделал укол какой-то сыворотки прямо в вену герцогиню. Алекса так же заметила, что доктор улыбнулся ей.

— Что вы ей вкололи? — спросил архиепископ.

— Лекарство от жизни, — с безразличием ответил король. — Я казнил твою любимицу, священник. Теперь, испытав настоящее страдание, герцогиня умрет. Но случиться это через неделю. Ты доволен?

Архиепископ тяжело вздохнул и, махнув рукой, отправился прочь.

— Наслаждайся, шлюха! — сверкнул белоснежными зубами и разноцветными глазами король Ивар Остин. — Андре, следи за этой женщиной. Как только умрет, напиши мне письмо.

— Вы возвращаетесь в столицу? — спросил доктор.

— Трон Шарджа примет своего короля! — гордо заявил Ивар. — Пришло время занять свое место.

Андре поклонился королю, дождался, когда тот выйдет и заберет своих солдат, а когда в покоях никого не осталось, доктор поправил окровавленные юбки герцогини и подсел на край постели.

— Крепись, Алекса Масур, — прошептал он. — Я вколол тебе очень сильную дозу яда, которая начнет пожирать твоё тело изнутри. Боль, которую ты испытаешь, ни с чем не сравнить. Но ты выживешь, я об этом позабочусь. Нужно лишь немного подождать.

Алекса кивнула в ответ.

***

Ивар Остин вернулся в столицу королевства Шарджа и сразу провозгласил себя королем. Наместник Диор де Сатир склонил колени, архиепископ одобрил выбор всевышних сил, а раз уж остальные герцоги погибли на войне с империей Шадаш-Тарза, никто не стал противиться воли нового короля.

Первым приказом монарха стала обличение рода Масур в измене короне. Карл Масур, арестованный за измену, был помещен в тюрьму, а его герцогиню Алексу Масур заочно похоронили.

Для королевства Шарджа наступила новая эпоха, которая, властью короля Ивара Остина и по направлению всевышних сил, повела людей в прекрасное будущее. Ивар, разумеется, первым делом нацелился на соседнее королевство Фрагиль.

***

Яд Андре де Дижона растекался по венам, смешивался с кровью, бил по жизненно важным органам и причинял невиданные страдания. Первые несколько часов Алекса испытывала то жар, то дрожь. Температура сменялась судорогами и спазмами в животе, которые отдавались в спине. Вечером того же дня Алекса почувствовала, как её суставы начали скрипеть от яда, который, видимо, добрался до позвоночника. Все тело боролось, пыталось совладать с отравлением, отчего становилось только хуже. Еще через несколько часов начались припадки.

***

Весь следующий день Алекса провела в эпилептических приступах, из-за которых невозможно было нормально дышать. Начались приступы рвоты. Герцогиня по шесть раз за час выблевывала кровь и остатки еды, захлебываясь в мокроте. Приступы сменяли тошнотворные рефлексы, которые не могли вывести яд из организма. Тело всеми силами отторгало яд, но вскоре у неё появились признаки кровавого пота. Вся кровать и одежда стали красной, а на следующее утро все почернело.

***

Второй день отравления выдался самым тяжелым, ибо болело все. Твердыня содрогалась от криков герцогини, продолжавшей кричать без остановок. Весь день и следующую ночь она билась в агонии и страдала, молила о пощаде и в какие-то моменты теряла сознания, но тут же приходила в себя. Ужас продолжался до рассвета.

***

Это продолжалось целых три дня. Когда наступила четвертая ночь, страдания прекратились, а Андре де Дижон, следящий за состоянием герцогини, констатировал смерть. Он написал письмо королю Ивару Остину, в котором отметил, что сердце герцогини Масур больше не могло бороться с ядом и просто остановилось.

Слуги же, получившие помилование короля, увидели картину, от которой трех женщин пробрала рвота. Герцогиня, лежавшая на черных от крови простынях, выглядела, как смрадный труп, который начал разлагаться. Прекрасное лицо и нежная кожа покрылась волдырями, волосы выпали, ногти отпали, руки и ноги разбухли и пожелтели, а губы и зубы почернели от крови. Алекса умерла с гримасой ужаса и боли, с которым пыталась бороться.

***

Она еще не успела открыть глаза, но зато почувствовала ужасный холод, который пробирал до костей, главное она заметила, что они перестали болеть. Больше ничего не болело, только в животе прослеживались неприятные остаточные спазмы, которые напоминали о том, что не помешало бы и поесть.

В просторном пустом помещении было влажно, холодно и темно. Алекса открыла глаза, но едва ли смогла поднять голову. Сил у неё хватило только на то, чтобы повертеть головой и узнать, куда её положили. А положили герцогиню в каменный саркофаг, который находился в усыпальнице рода Масур, построенной прямо под твердыней Оран. Тут лежали все родственники Карла, могла бы найти свой покой Офелия Холл, но место матери заняла младшая дочь. В этом помещении не было место уюту, однако Алекса была рада тому, что доверилась Андре де Дижону и выжила. Больше всего радовал сердце герцогини тот факт, что она не застрелила его в прошлом году, а сдержала свой гнев, чем и смогла воспользоваться, чтобы обмануть короля Ивара Остина.