Он наконец свернул на парковку небольшого делового центра, в каких обычно арендуют офисы доктора и дантисты. В лобби висела доска с именами. И действительно, в здании обнаружились три доктора, два дантиста, хиропрактик, ортопед и компания под названием «Декстро Шугар Интернешнл». Ниже более мелким шрифтом была выведена надпись «Доктор Лиам Кавана». Питер изогнул бровь, угадывая мысли дантистов о таком соседстве, и поднялся наверх.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, Питер прошел до двери с табличкой «Декстро Шугар», и постучал.

Через несколько секунд дверь открылась. На пороге стоял невероятно высокий мужчина. Рост Лиама Каваны явно превышал два метра. Он наклонился – Питер подозревал, что этот жест уже давно вошел у него в привычку – и посмотрел на гостя сверху вниз, как Гулливер, должно быть, смотрел на лилипутов.

– Ты – Паркер? – поинтересовался он.

– Да.

Кавана взял Питера за руку, затащил внутрь, а затем захлопнул дверь с такой поспешностью, словно снаружи толпились агенты вражеской разведки. Паркер решил не обращать на это внимания – по большей части потому, что Кавана показался ему слишком странным, чтобы воспринимать его всерьез. Он выглядел как бобовый стебель, одетый в рубашку-поло, джинсы и белый лабораторный халат, а на носу сидели очки в роговой оправе с чудовищно толстыми стеклами. «В мире просто не может быть настолько близоруких людей, – подумал Питер, – в противном случае, им пришлось бы носить с собой радар».

– Хочешь кофе? – поинтересовался Кавана. Судя по акценту, он был родом из Бронкса.

– Нет, спасибо, я только что пообедал.

– Хороший кофе.

– Ты делаешь для него сахар?

Кавана улыбнулся.

– Заметил вывеску «Декстро»? Нет, я пью исключительно черный кофе.

– Молоко, – ответил Питер, – и два куска сахара. Спасибо.

Кавана достал пару кружек и налил напиток из кофейника на столе.

– Это общий ярлык, – сказал он, – только и всего. Наша жизнь основана на правовращающих молекулах, тех самых, что изгибают свет вправо, затем кристаллизуют его. Левовращающие не приносят особой пользы. Что касается «сахара»… – он пожал плечами. – Это частная шутка. Чем конкретно я могу тебе помочь, Паркер?

– Могу я показать образец найденного мной материала?

Кавана уселся за заваленный книгами стол со стоящим на нем компьютером и расчистил кое-какое пространство на столике по соседству.

– Если его можно положить на стол без какой-либо защиты, клади прямо сюда.

Питер достал термос. Кавана взглянул на него и произнес:

– Отлично! Европейский!

– Правда? – удивился Питер.

Кавана кивнул.

– На голову лучше местных брендов. Что у тебя там?

Питер открыл контейнер и вытряхнул кусочек дыма на белую композитную столешницу. Кавана склонился над ним с выражением стервятника, изучающего потенциальную добычу. С каждой секундой его брови поднимались все выше и выше. Затем он покосился на Питера. В его взгляде читались не только удивление и любопытство, но и легкая зависть.

– Связи на Западном побережье? – спросил он.

– Есть кое-какие, – ответил Питер, хотя он сомневался, что Кавана имел в виду именно их.

– С виду ты мягкий, не склонный к насилию молодой человек, – произнес Кавана, откидываясь в кресле. – Не похож на кого-то, кто мог бы оказаться замешан в промышленном шпионаже любого сорта. В противном случае я бы стал задавать тебе крайне серьезные вопросы о том, как тебе удалось вынести это из «Ливермор». Они – последние, кто всерьез работал над гидрогелем, насколько мне известно.

– Можешь рассказать мне что-нибудь о нем?

– Прости? – Кавана одарил Питера таким взглядом, будто тот только что прилетел с Марса. – Ты украл это, а теперь говоришь, что ничего не знаешь?

– Я не крал его, – возразил Питер.

– Давай зайдем с другой стороны, – произнес Кавана, откидываясь еще дальше в кресле и складывая руки на груди, – ты случайным образом… наткнулся на образец вещества, которое является настолько редким, что стабильные образцы существуют всего в трех местах на этой планете. Технология производства этого вещества, конечно, не содержалась в секрете, просто требует кучу специализированного оборудования и опыта. Но ты не знаешь, что это такое… и пришел ко мне.

– Типа того, – ответил Питер, начиная понемногу раздражаться. – Так ты мне поможешь? Или мне обратиться к ортодонту в соседнем кабинете?

Кавана наградил его долгим пристальным взглядом, затем рассмеялся. Отхлебнул кофе и отсалютовал им Питеру.

– Ну, хорошо, – сказал он, – это необычная ситуация, но она не является незаконной – нутром чую. Но когда мы закончим, я хочу, чтобы ты рассказал мне, где его нашел. И рассказал правду.

Кавана сел ровнее и ткнул гидрогель.

– Знаешь, он появился случайно.

– Серьезно?

– Ну, изначально. Это побочный продукт от клатратной технологии. Ты знаешь, что такое клатрат?

Питер кивнул. Это была практически элементарная биохимия.

– Это что-то вроде решетки или клетки из атомов одного элемента, а иногда и нескольких. В клетке находится еще один гостевой атом. Производимое этой структурой вещество часто обладает свойствами, не имеющими никакого отношения к тому, как ведет себя обычное соединение этих элементов.

Кавана кивнул.

– Точно. Они пытались расширить клатратную структуру, сделать ее более сложной. Возможно, увеличить число атомов, которые можно содержать в этих клетках, тем самым создавая материалы с новым, непредсказуемым поведением. Так что они попробовали кое-что необычное. Они смешали масло и воду.

– Едва ли это далеко их завело, – заметил Питер.

– Ну, при нормальных температуре и давлении и не завело. Кроме того, они специально использовали силиконовые масла, которые структурно отличаются от нормальных масел или липидов. Затем они добавили воду и некоторые другие соединения и смешали их при высокой температуре под значительным давлением, – Кавана улыбнулся, – и когда они это сделали, кое-что случилось. – Он ткнул пальцем в кирпичик дыма. – Вот это.

Питер перевел взгляд с брикета на Кавану.

– Что он делает?

– Он? Он ничего не делает, он просто лежит тут. – Кавана отхлебнул кофе.

– Нет, я хочу сказать… для чего он нужен?

– А! – сказал Кавана, – Они до сих пор работают над этим. Но я уже могу сказать, что это один из самых стабильных компонентов из всех созданных. Я не хочу сказать инактивный или инертный, именно стабильный. Он сопротивляется изменениям. Вся молекулярная структура этого вещества попросту сопротивляется преобразованию из текущего состояния в любое другое, и это делает ее очень ценной.