Поселение находится в живописной местности, в окружении гор и альпийских лугов. Среди аккуратных, но не претендующих на роскошь немецких сельских домиков выделяется монументальностью здание типичной сталинской архитектуры. Когда-то здесь находилась советская администрация, которая руководила добычей урана. Сегодня это городская ратуша.

Все прочие достопримечательности связаны с шахтерским трудом. Вышка старой деревянной шахты под номером 15, на площади пара вагонеток в обрамлении металлической арки со скрешенными молотками и надписью «Glück auf» – традиционное шахтерское приветствие, которое переводится – «Счастливо вернуться наверх!». И наконец «Museum Uranbergbau» – музей добычи урана. В нем собраны инструменты, оборудование и рабочая одежда горняков, здесь множество фотографий, позволяющих заглянуть в прошлое.

Бад-Шлема, Саксония, Городская ратуша, раньше здесь располагалась советская администрация

Вышка старой шахты, Бад-Шлема

Лев Лурье на фоне арки с традиционным шахтерским приветствием, Бад-Шлема

Впрочем, благодаря неутомимой поисковой деятельности нашего редактора Серафимы Гавриловой мы снимали интервью с ветеранами «Висмута», рабочими, трудившимися на урановых рудниках в послевоенное время. Эти пожилые люди были в высшей степени доброжелательны к русским документалистам и охотно поделились воспоминаниями молодости.

Вернер Нойберт:

Я был переселенцем. Я переселился из Чехии, из Судетской области. У меня чешское происхождение. В 1944 году нас оттуда выгнали, и я приехал сюда. И после того как я поработал на одном машиностроительном предприятии, я в 1947 году перешел в «Висмут». Так как, в первую очередь, мне там платили больше и там были перспективы роста. И перспективы развития для тяжелых машин были в шахтах «Висмута». А другие производства сворачивали.

Это была хорошая техническая работа. Я был машинным механиком. Полгода я там ремонтировал компрессоры и дизельные моторы, которые ломались, потом меня отправили учиться на техника. И потом я вернулся обратно, чтобы работать там дальше. Я сам работал с примерно сотней русских людей. Так как я работал с техникой, очищающей руду и бурильной. И осматривал ее перед тем, как ее продавали в Россию. И это я делал все 40 лет. Я могу отметить только хорошие отношения русских и немцев, потому что у меня не было никакого представления о радиофизике. И русские люди, которые приехали из Ленинграда, из Москвы, из Института Курчатова, из Армении, они уже изучали эту область. Они уже все знали. И потом, позже, немецкое акционерное общество «Висмут» переделали в Первое Акционерное общество, и тогда нам перешли фабрики, основанные благодаря этим специалистам.

Генеральные директора менялись. То немецкий, то русский. Но последний генеральный директор был немецким. Когда русский министр иностранных дел Молотов приехал в Йохангеоргиенштадт и совершил обзорную поездку по шахте, он встретил группу из чешских и немецких сторон, я тоже в этом участвовал. Он смотрел, как работают чешская и немецкая стороны. Он произвел впечатление делового человека. Он не был высокомерным, не показывал своего превосходства и ненависти по отношению к немецким шахтерам. Тогда был еще русский руководитель объекта. Он должен был гарантировать, что шахтеры хорошо работают и выполняют план. И я работал здесь 41 год. С ураном, который каждую неделю отправлялся в Брест и оттуда в Новосибирск или в Электросталь-2.

Кто тогда работал на «Висмуте»? Ну, это были люди, которые страдали от голода, которые хотели получать дополнительную пайку еды, которые хотели каждый день есть горячий обед. А все это было на шахте. На других производствах этого не было. Когда мы хотели пойти пообедать из шахты, мы могли пойти в столовую или на кухню и там поесть. И еще была карточка, по которой можно было купить хлеб, молоко и творог. И сигареты еще.

Гитлер, начав войну с Россией, по большому счету страну и похоронил. После войны было принято решение о деиндустриализации. Промышленные предприятия, которые работали на Гитлера, разбирались. Сталелитейные заводы, текстильные заводы и др. И поэтому рабочих мест больше не было. А потом появился «Висмут». В 1945 или 1946 году. Здесь были старые шахты, и предприятию нужны были опытные люди, которые могли обращаться с моторами, компрессорами и электрическими машинами. И те, кто в этой области обучались, те туда шли, и те, кто не имел профессии вообще или имел другую профессию, те тоже шли туда, потому что там нужны были руки. Люди должны были оттаскивать взорванные камни, потом эти камни грузили на вагонетки и вывозили наверх. Потом в них искали руду. Из грязи, которая лежит вокруг, нужно было выделить маленький кусочек урана.

Три или четыре года нужно было изучать радиохимию. И к этому человек тоже должен был быть способным. Я думаю, примерно 1 миллион человек работал в «Висмуте». Ну, когда я начинал, было 500 тысяч человек, но это много раз все менялось. Старые уходили, новые приходили.

Были и несчастные случаи, но по большей части технического характера. В первые годы на шахте два или три года было сухое бурение. Это значит, что бурильная машина просверливала дыру в камне, потом туда закладывалась взрывчатка, и все взрывалось. Но такое бурение проходило только в сухой породе. И с 1947 года поступил приказ от руководства «Висмута», что должно быть бурение сырой породы. И кто не занимается сырым бурением, тот получал выговор или не получал премию за месяц. И эта перемена возникла после того, как было выяснено, что при сухом бурении камень расщепляется и вредные частицы породы, кварц и гранит, попадают в легкие и это вызывает легочные заболевании, силикоз и другие.

В «Висмуте» каждый день давали обед. С самого первого дня. Поэтому мы не могли прогуливать работу. Кто не пришел вовремя на шахту, тот не получил свою еду. А с пайкой ты всегда переживаешь день.

Готтхард Бретшнайдер:

Я родился здесь и учился. В 1949 году окончил учебу. Я устроился на работу в «Висмут», потому что там было много денег и, прежде всего, очень много еды. Много продуктов. Там были самые лучшие условия. Вот поэтому я пошел в «Висмут». У меня были только мать и бабушка. Нужно было о них заботиться. Отец к тому времени уже умер. Поэтому это было выгодно, что я пошел работать в «Висмут». Я там зарабатывал довольно много денег. И у нас был вполне высокий уровень жизни тогда. Мы работали в три смены. По ночам не работали. Так что условия были достаточно сносные.

Пакет Сталина – это было нечто особенное. Это была награда для людей, которые перевыполняли норму на 180 %, иначе пакет было не получить. Он был придуман для людей, которые достигали таких результатов. Но вообще-то были хорошие продуктовые нормы. Для шахтеров, для тех, кто работал на самых тяжелых участках, они были более значительные. Они получали больше еды: больше хлеба, больше масла, больше сахара, больше мяса, больше молока, чем все рядовое население.