Еще большему сдвигу архангельской политики влево способствовало Земско-городское совещание, которое начало свою работу 12 августа 1919 г. Идея созыва совещания обсуждалась в правительственных сферах уже с весны 1919 г. Теперь этот форум представителей самоуправления, который еще недавно считался источником политической нестабильности, показался членам кабинета спасительной соломинкой. Он должен был стать опорой белой власти и воодушевить население на борьбу с большевиками[855]. Земско-городское совещание по своему политическому составу оказалось левее преобразованного кабинета. Хотя социалистические делегаты разделяли убеждение, что Северную область необходимо спасти, и выразили готовность прийти на помощь правительству, они потребовали более глубоких изменений в управлении краем, и в частности создания представительного органа, контролирующего правительство. Также они добивались политической амнистии для арестованных членов социалистических партий[856]. Ввиду критического положения области кабинет пошел на уступки. Для разработки положения о представительном органе при правительстве была создана специальная комиссия. Помимо этого, кабинет согласился на помилование политических заключенных по представлению Земско-городского совещания, отказавшись от проведения всеобщей амнистии[857].

Хотя правительство и не выполнило всех требований совещания, ухудшавшаяся военная обстановка заставила земцев удовлетвориться достигнутым. Несмотря на временами резкую критику прежней политики кабинета, совещание согласилось делегировать в кабинет членов губернской земской управы эсеров П.П. Скоморохова и Е.В. Едовина и в специальном воззвании призвало население края сражаться с большевиками под руководством «правительства обороны», облеченного народным доверием. Члены совещания также послали обращения к союзным правительствам с просьбой отменить эвакуацию, направили в Лондон собственную делегацию и даже попытались обратиться напрямую к западным «демократиям» через головы правительств, призвав европейских рабочих и общественные организации поддержать борьбу в Северной области[858].

Призывы совещания не остановили вывода союзных войск. Но его решимость продолжать оборону даже в трудных военных условиях прибавила членам белого правительства веры в то, что Северную область еще можно спасти. Надежды на благоприятный исход укрепляло то, что в конце лета 1919 г. неожиданно улучшилась обстановка на других белых фронтах. Уже в августе в Архангельск стали приходить известия о начале успешного наступления армий генерала Деникина на Юге России, о приостановившемся отходе сибирских войск и о готовившейся атаке Юденича на Петроград. Все это, казалось, свидетельствовало о том, что удача вновь готова склониться на сторону белых[859]. Об изменившемся военном положении говорила и полученная в двадцатых числах августа телеграмма Колчака. Отвечая на вопрос Миллера о целесообразности дальнейшей борьбы на Северном фронте, верховный правитель категорически требовал продолжать оборону. Он сообщал о готовившемся наступлении на других белых фронтах и приказывал «удерживать архангельский район до последней крайности и напряжения», подготовив как крайнюю меру переправку войск на Мурман[860]. Этот приказ окончательно разрешил последние сомнения северного командования. 24 августа Миллер телеграфировал Чайковскому: «Не считая возможным без сопротивления отдать Северную область большевикам, что вызвало бы сильный подъем духа у большевиков и совершенное разложение наших солдат, способных в лучшем случае защищать свои очаги, делаю попытку удержаться, независимо от ухода англичан»[861].

Таким образом, и северная политическая общественность, решившая во что бы то ни стало отстоять Северную область, и военное командование, поверившее заверениям Колчака, сошлись во мнении о необходимости дальнейшей обороны. Но мало кто ясно представлял себе последствия этого решения. В ближайшие осенние и зимние месяцы Северной армии предстояло оборонять позиции без помощи союзных войск и без регулярного снабжения из-за границы, надеясь на неспадающий патриотический подъем среди населения и скорое свержение большевиков силами других белых фронтов.

Полковник В.А. Жилинский, начальник штаба Северной армии, позже объяснял крушение Северной области тем, что после ухода союзников борьба с большевистским центром и содержание огромной армии оказались совершенно непосильными «для населения трех четвертей Архангельской губернии»[862]. Действительно, хотя осенью 1919 г. военное положение области упрочилось, а численность войск продолжала быстро расти, северное руководство столкнулось с неразрешимой дилеммой. Растянутая линия обороны и невысокая боеспособность частей заставляли его прибегать ко все более широким мобилизациям, чтобы обеспечить количественный перевес над противником по всему фронту. Однако, как и в большевистском центре страны, растущая армия ложилась все большим грузом на экономику, вызывая недовольство населения[863]. В традиционно экономически слабой Архангельской губернии, лишившейся осенью 1919 г. своего единственного преимущества – союзной продовольственной и военной помощи, этот конфликт между интересами армии и тыла оказался непреодолимым и резко ослабил способность Северной области продолжать борьбу.