Ирония Видаля и Туссенеля звучала убийственно. И тем не менее, несмотря на успех книги первого, известность имени второго и даже авторитет «Мирной демократии», их мнение могла узнать лишь очень малая часть населения. По-настоящему популярной притча о пире стала благодаря Эжену Сю, одному из читателей журнала Леру и фурьеристской газеты; именно его стараниями она сделалась одним из великих политических мифов своего времени, а общественное мнение в конце концов привыкло к мысли, на тот момент довольно новой, что способы, которыми либералы предлагают решить проблему нищеты, бесчеловечны и что социальная и политическая реформы взаимосвязаны. Этому способствовала катастрофическая экономическая ситуация тех лет, но в не меньшей степени писательский гений романиста и его бойкое перо. Книгу Сю «Мартен-найденыш» довольно быстро забыли, однако пора понять, что это несправедливо[543].

Известно, какую огромную популярность неожиданно завоевал Эжен Сю благодаря своему роману «Парижские тайны», который начиная с июня 1842 года печатался с продолжением на страницах весьма консервативной «Газеты прений». Дирекция газеты, вынужденная соперничать с новыми дешевыми ежедневными изданиями, «Прессой» Эмиля де Жирардена и «Веком» Армана Дютака, готова была ради коммерческого успеха закрыть глаза на социальные теории автора, по правде говоря не слишком ортодоксальные. Вскоре после этого, желая вернуть былую популярность старой газете «Конституционная», которая в эпоху Реставрации пользовалась огромным успехом, а в 1840‐е годы опустилась до тиража в четыре тысячи экземпляров, если не меньше, ее владелец доктор Верон сумел сговориться с модным романистом, посулив ему огромный гонорар. И не прогадал: публикация с июня 1844-го по июль 1845 года на страницах «Конституционной» романа Сю «Вечный жид» и одновременно сильное снижение цены подписки позволили старой либеральной и антиклерикальной газете, политическое направление которой по-прежнему определял Тьер, вновь вызвать интерес публики и в пять раз увеличить тираж: в 1846 году «Конституционная» с ее тиражом около 25 000 экземпляров занимала второе место среди парижских газет, идя чуть позади «Века», но опережая «Прессу». Желая упрочить успех, Верон предложил Эжену Сю баснословную сумму в сто тысяч франков за написание десяти томов в год. Контракт был рассчитан на десять лет.

Писателю больше никогда не удалось достичь такой популярности, какую получили два его первых романа-фельетона, и следующие его произведения сегодня почти полностью забыты. Однако, разумеется, ни романист, пребывавший на вершине славы, ни доктор Верон, ни читатели «Конституционной» не могли предугадать этого летом 1846 года, когда началось печатание нового большого романа, на сей раз из деревенской жизни. Действие его разворачивалось в Солони, которую он хорошо знал и которую рисовал черными красками, совсем не так, как изображала в ту же эпоху Жорж Санд соседнюю область Берри. Сю колебался между разными вариантами названия: «Записки камердинера», «Мартен-найденыш» или «Злоключения найденышей»[544]. Кажется, ни одно название полностью его не удовлетворяло, а главное, не обладало той завлекательностью, какая отличала названия двух предыдущих романов, что, по-видимому, стало одной из причин позднейшего забвения. Впрочем, читатели «Конституционной», судя по всему, приняли новый роман-фельетон благосклонно; он печатался на страницах газеты в два приема, с конца июня по начало октября 1846 года, а затем, после двухмесячного перерыва, с декабря по начало марта 1847 года. К этому времени из печати уже вышли четыре первых тома книжного издания; остальные появились до конца мая и, сколько можно судить, хорошо расходились. Сю вдобавок сочинил по мотивам романа пьесу «Мартен и Бамбош, или Друзья детства», которая была поставлена в парижском театре «Гэте» («Веселье») в конце октября 1847 года и тоже имела успех[545].

Читатели «Злоключений найденышей» исчислялись, таким образом, по меньшей мере десятками, а то и сотнями тысяч; так вот, в этом романе притча о пире не просто упомянута, но занимает центральное место, так что самый невнимательный читатель не мог ее не заметить. Она, как тотчас поняли самые проницательные из консервативных критиков, была напрямую связана с политическим замыслом автора. Причем, что гораздо более важно, очень скоро в ней увидели предчувствие драматических событий зимы 1846–1847 годов.

Композиция романа достаточно странная, поскольку основная часть, автобиография главного героя — Мартена-найденыша, помещена внутрь исключительно жестокой сельской драмы; историку нетрудно заметить, что французские крестьяне, описанные в романе, живут примерно в таких же условиях, что и население нищей Ирландии в трагическую эпоху накануне большого голода. Первая часть, «Введение в записки Мартена», начинается со сцены травли: унтер-офицер Бокаде и четыре подчиненных ему жандарма с ожесточением преследуют браконьера по кличке Вонючка и теряют его след посреди поляны, на подступах к его убежищу. Там они встречают охотников на лис во главе с самым крупным местным землевладельцем, графом Дюриво; обследовав ту нору, которую они вначале приняли за логово зверя, но которая на самом деле оказалось приютом Вонючки, жандармы обнаруживают там труп младенца, по всей вероятности того самого, которого Пустошка, пасущая индюков, прижила от сына Дюриво, виконта Сципиона. Убедившись, что Вонючка окончательно ускользнул от преследования, Бокаде, неумолимый страж закона, решает задержать молодую женщину, подозреваемую в детоубийстве. После этого действие переносится на принадлежащий графу хутор Можжевеловый, где живет Пустошка.