Гюль-Гюль бросилась следом. Погоня велась широко и с размахом. Ученик чародея, улепетывая, вопил, что он передумал, что он здесь случайно и это вообще не он, потому что его приняли за другого, а он на самом деле совсем не тот! Разъяренная фурия в лице принцессы, гневно рыча, требовала, чтобы бесстыжий шайтан сейчас же остановился и дал себя убить, ибо по закону шариата такой позор дочь султана может смыть только его кровью.

– А я христианин! – на ходу выдумывая оправдания, отбрехивался бедный пес, скользя на поворотах. – И внебрачным сыном марокканского султана впредь быть отказываюсь. На фига мне в гробу ваше приданое?!

– Ах, так ты, паршивый сын кучерявого шакала, мне еще и брат по отцу?! – окончательно взбеленилась луноликая Гюль-Гюль, и Сэм в очередной раз дал себе обещание укоротить собственный язык.

На шум драки прибежала Шелти, преградив бедолаге путь двузубой рогатиной. Загнанная в угол болонка вжалась спиной в стену, молитвенно сложила лапки и тихо попросила:

– Не убивайте…

* * *

– Это… ты?! – ошарашенно выдала дочь рыцаря.

– Пока еще я. Но если ты ее не удержишь, то я стану большим белым ковриком у нее в ванной.

– Шелти-джан, пусти меня – я с этого нечестивца живого шкуру спущу!

– Боже мой… это ты, Сэм? – Охотница еще раз осмотрела со всех сторон огромную болонку. – Мне, конечно, рассказывали, но… ты ведь… как ты?.. Ой, мамочки, не могу…

Дочь рыцаря бросила рогатину и, схватившись за живот, захохотала во весь голос. Принцесса, не понимая, в чем дело, но заразившись весельем подруги, закатилась рядом. Вилкинс мрачно переводил осуждающий взгляд с одной хохотушки на другую.

– Не вижу ничего смешного.

– Кто… это? – задыхаясь, выдала дочь султана.

– Твой… потенциальный… жених! – окончательно повалилась Шелти, и обоюдный смех грянул с новой силой. Оскорбленный пес надулся окончательно:

– Ну и… как хотите! А она… она мне всю макушку выбрила, вот! Я из-за нее теперь больше на отца Доминика похож, чем на приличную собаку.

Но ответом жалобщику послужил лишь новый взрыв здорового девичьего хохота. Прошло не меньше получаса, пока страсти улеглись и Шелти, вытерев слезы, смогла говорить спокойно:

– Это Сэм Вилкинс, врун, болтун и пройдоха. Помнишь, я рассказывала тебе, как мы познакомились с ним, Джеком и Лагуном-Сумасбродом. В первый раз его превратили в хорошего сторожевого пса. А когда он сбежал на Восток, объявив себя внебрачным сыном марокканского султана, то мы втроем отправились за ним. Это он распевал тебе серенады на площади, сцепился с ифритами, в результате чего они заодно украли и меня. Как ты умудрился снова стать болонкой, да еще таких размеров?

– Поднял чего не надо, – буркнул ученик чародея, – надел на палец, высказал, что на душе накипело, и… вот он, результат. И нечего ржать как ненормальные! Я вас, между прочим, спасать пришел.

– Он всегда меня спасает, – пояснила Шелти, – особенно когда не просят.

– Эй, а не ты ли тот «белый, как облако, пес», что разогнал шакалов и покусал самого великого Карсака? – вспомнила принцесса. – Мы тут с джинном спускались к огненному демону, так вот он говорил, будто бы с тобой идут два колдуна, какая-то девушка и великий воин.

– Вокруг него вечно крутятся какие-то девушки. За Джека я спокойна, он меня любит и на сторону не побежит. А вот почему колдунов два? Лагун-Сумасброд раздвоился? – удивилась охотница.

– Нет, просто он нашел себе партнера для болтовни на философские темы. С нами теперь путешествует восточный маг Байрам-Бабай.

– Более-менее ясно, а теперь объясни, зачем ты здесь?

– Ну, сказано же – вас спасаю! Наши ждут за барханом. Надо отвлечь зверей и помочь им войти во дворец.

– Без проблем! – решили девушки и высунулись наружу из ближайшего окна.

Увы, весь дворец был обнесен толстой каменной стеной без малейшего намека на дверь или ворота. В комнату вполз с докладом запыленный, но счастливый джинн:

– Я… успел… о несравненные розы… Враги не пройдут!

И Шелти, и Гюль-Гюль, и Сэм напряженно засопели, поджав губы. Лю-ля-ке-Баб блаженно улыбался, совершенно не понимая, чем могло быть вызвано недовольство его возлюбленных хозяек.

– Ров наполнен водой, колья вбиты в дно, крокодилы плавают на поверхности, стена – высотой в четыре ваших роста, толщиной в один, ни окон, ни дверей, звери загнаны в зоопарк, а по всей территории оазиса расставлены магические ловушки… – Тут до него наконец дошло, кого он видит между девушками. – О несносный белокурый шайтан! Сгинь, сгинь, рассыпься!

– Ишь, чего захотел! А вот я тебя! – Вилкинс угрожающе поднял заднюю ногу, но тут же опустил, устыдившись девушек.

– Вот что, Лю-ля-ке-Баб, – решила охотница, – во-первых, не нервничай. Вилкинс свой парень и тебя не тронет. Мы взяли его в плен, так что пусть поживет с нами до прихода хозяина. Во-вторых, ты почему ни одной двери в стене не сделал, балда? Когда хозяин придет, ему что – подкоп рыть?

– Хан ифритов и сквозь стену пройдет, зачем ему дверь? – напряженно буркнул джинн, косясь на болонку с неослабевающим подозрением.

– Мы тебя поняли, – кивнула Гюль-Гюль, обменявшись с подругой многозначительными взглядами. – А теперь пойдемте-ка пообедаем. Где тут наш чудесный дастархан?

* * *

А Джек с друзьями готовился к штурму дворца Саюмбамбея. Он полировал меч, проверяя заточку режущей кромки, Лагун спорил с Байрамом по поводу атаки с летающего ковра, и лишь миленькая Мейхани сидела тихо как мышка, задумчиво вглядываясь в облака.

– Вы переживаете за Сэма? – догадался Сумасшедший король.

– Да. Он хороший, но наивный, как ребенок, и вечно попадает в серьезные передряги.

– Мы с ним давние друзья. Порой Вилкинс и вправду слишком легкомыслен, но он очень верный и надежный товарищ. Были случаи, когда он рисковал из-за меня головой, а были – когда сам подводил меня под монастырь! Но вы правы, он очень хороший. И потом… мне кажется… вы ему нравитесь.

– Ну да! – резко отвернулась девушка. – То-то он все время талдычит о своей принцессе, луноликой дочери султана, несравненной Гюль-Гюль!

– Не горячитесь, – улыбнулся Джек. – Это всё слова. Женитьба на дочери марокканского султана – его розовая мечта. Не так легко расстаться с иллюзиями, но, по-моему, он уже понял разницу…

– Правда?

Сумасшедший король не успел ответить. Песок пустыни встал столбом, и через мгновение над путешественниками возвышался синий ифрит!

– Как вы посмели, ничтожные черви, столь близко подойти к неприкасаемому оазису великого хана