— И что же это? Ваш личный уголок безопасности? — нагло поинтересовался Тимофей. — Или, быть может, это отныне ваш собственный мир, в котором вы скрылись от реальности настоящего? Что вы здесь делаете в так называемом «Забвении»?

— Племянник, ты вновь забываешься! — прорычал на Тимофея Бирюк.

— Что, снова меня ударите? — усмехнулся парень, проводя языком по разбитой губе. — Думаете после падения с двух самолётов и одного вертолёта меня это удивит?

— Сергей, ты что бил племянника? — возмутился президент. Бирюк виновато пожал плечами.

— Он запаниковал. А это было весьма неуместно в сложившейся ситуации. Вот и сейчас у него истерика. — Тимофей от услышанного аж побагровел. В углу комнаты едва слышно прыснул смехом Доброволец. Василиса нежно дотронулась до руки курсанта. Тот взглянул на девушку и почти сразу успокоился.

— Мы отвлеклись, — словно ничего и не было, произнёс президент. — Сегодня «Забвение» — это мобильный автономный боевой комплекс дальнего радиуса действия, оснащённый всевозможными системами тотального реагирования на внешние фатальные угрозы.

Минута тишины дала возможность всем присутствующим переварить сказанное. Первым молчание нарушил «Скороход».

— Ну, с этим вроде бы всё понятно, — протянул он, неуверенно осматриваясь. Слова президента не давали общего понимания ситуации и не прояснили характера места нахождения. Говоря простыми словами, «Скороход», да и все остальные толком так ничего и не поняли. — А этот что здесь делает? — боец ткнул пальцем в фигуру пришельца.

— Тиберий? Он наш союзник, — ответил президент.

— Вот как? — вступил в разговор «Дарт». — Как же вы об этом узнали? Спросили у него?

— Он сам на нас вышел. — Президент перевёл уверенный взгляд своих глаз на разведчика. — Это произошло за год до победы над «Жестокими».

— Перебежчик! — констатировал генерал. — Аль Капоне в своё время говорил: «Предательство нельзя прощать хотя бы потому, что сами предатели никогда себе не простят собственного предательства, а значит, будут всегда опасны и предадут ещё».

— Я не предатель, генерал, — спокойно произнёс Тиберий.

— Почему я не был в курсе? Мне по рангу вроде полагалось? — не обращая внимания на слова пришельца, спросил Бирюк.

— Никто не был, — отрезал президент. — Он пришёл ко мне сам, лично! Это исключительно мой проект. Никто не был в курсе. Это основное условие, которое было принято, как непреложное.

— Это не так-то легко подойти к президенту. — Бирюк поднялся с кресла и инстинктивно потянулся к наплечной кобуре. Но той на месте не было. — Как у него получилось?

— Благодаря своим уникальным свойствам. — Улыбнулся президент. — Таких, как Тиберий, в нашем мире называют уродами. Изгоями, инвалидами. Уникальность этого «Жестокого» в том, что он не совсем такой, как все его собратья. В каком-то смысле нам повезло, что он появился на этой планете. Подобное в расе «Жестоких» происходит довольно редко. Тиберий, а у него, к слову сказать, есть имя. Звучит оно, правда, не очень привычно нашему слуху. Тибна-Ирер-Ифий. Язык сломаешь. — Президент рассмеялся. — Мы зовём его просто — Тиберий. Он не против. А также не против жизни. «Жестокие» собирались уничтожить его после посвящения, но он оказался проворнее и хитрее своих палачей.

Пришелец выплыл вперёд и учтиво поклонился бойцам генерала Бирюка.

— Я появился с редкой генотипной мутацией, — произнёс он и исчез. — Я могу становиться невидимым. А ещё я ненавижу свой обновлённый род, если его можно так называть.

— Кто вы такие? Откуда взялись? Зачем к нам прилетели? — Тимофей подскочил с места, вырываясь из рук Василисы. Его злоба была невероятно сильной и искренней. От некогда наивного доверия, которое парень испытывал к голосу, спасшему им жизнь в самом начале пути, его чувства преобразились в злобу и ненависть.

Тиберий вновь обрёл реальную физическую форму и начал рассказ.

— Много световых лет назад на нашу планету точно так же, как и на вашу упала так называемая «Слюда». Её истинное название Близар Сему Краи-баши. Она изменила наш мир. Из мирной и трудолюбивой расы мы превратились в убийц и захватчиков. «Слюда» изменила наш ген. Она убила всё то доброе, что было в нас. Мы превратились в её рабов. Все мои сородичи уже давно не те, кем когда-то были наши предки. Нутру-Илле, а именно так называлась тогда моя раса, которую теперь производят с помощью генной инженерии, а это предполагает полный тотальный контроль. Все «Жестокие», которых убили ваши воины, не имеют ничего общего с моим, погибшим много лет назад народом.

— Но раз ты другой, не такой как они, почему не вразумишь своих соплеменников? — Задался вопросом Иван.

— У вас говорят, одну тростинку может сломать любой, сотню тростинок не каждый осилит. Так и у нас. Я изгой, потому что в моей генетической памяти и физической структуре заложена крупица прошлого величия моего народа. Ошибка в генах позволяет мне быть таким, какими были мои предки, а это угроза для тех, кто правит всеми нами. В одиночку я не могу ничего изменить. Меня просто убьют и всё продолжится, как и прежде. Именно поэтому я пришёл к вам и вашему лидеру, чтобы просить о помощи и безвозмездно помогать сам. «Слюда» поручила мне планировать операцию по замене настоящего президента на «Дубликата». Но по непонятным причинам заложила в моё сознание иной план действий. По командному приказу я должен был убить человека, а на его место внедрить клона. Это была моя проверка, обряд инициации, как принято у вас называть. Но когда я был готов, в моём сознании активировался тот самый запасной план. Ваш лидер доверился мне, когда я рассказал ему о готовящемся преступлении. Он помог мне доиграть свою роль, а я помог ему выжить. — Тиберий повернулся к президенту и демонстративно поклонился. — Обладая возможностью становиться невидимым, проделать подобный трюк оказалось несложно. Я проник в покои вашего лидера и убил его. — В глазах Бирюка блеснула злоба. — Тело я убирал лично. А на место вашего президента заступил «Дубликат», который активировался, проснувшись утром. Зная ваше недоверие ко мне, генерал, я не стану вдаваться в подробности нашего союза, и по тем же причинам я просил скрыть от вас моё появление и участие в этом деле. Убитого понарошку президента, я переправил сюда, в «Забвение» и оставил под охраной Z2–17. А три дня назад Доброволец, используя голограмму вашего тела, уничтожил «Дубликата», о чём я вам и сообщил.

— Сообщить-то сообщил да, по-видимому, не всё! — ошарашенно протянул всё ещё недовольный генерал. — Зачем было нужно подставлять меня?

— Великолепное слово! — довольно подхватил Тиберий. — «Подставлять». Вот как правильно называется это действие. — Люди с изумлением смотрели на пришельца. Тот вроде как будто даже смутился, но практически сразу взял себя в руки. — Простите, я всё ещё пытаюсь разобраться в хитросплетениях ваших эмоций и поступков. Вас подставили, господин генерал, чтобы, когда придёт время, представить истину произошедшего в ином, выгодном для вас свете. Когда всё это закончится, вы будете благодарны такой «подставе». Вы наверняка помните крылатую фразу Артура Дрекслера — «Историю пишут победители, поэтому в ней не упоминаются проигравшие.» — Тиберий усмехнулся, кинул быстрый взгляд в сторону президента и Добровольца. Тимофей уже позабыл о своих претензиях относительно бесившей его секретности и с любопытством наблюдал за беседой, стараясь не упустить ни единого слова. — О, и я надеюсь, что моя скромная помощь, которую мне довелось оказывать вам во время вашего путешествия не была напрасной! И не благодарите, это всё лишь ради вашего выживания.