Мало мне проблем было? Мало забот? И что теперь прикажете делать? Как избавляться от этой напасти? Самоанализом заниматься, самовнушением? Не поздновато ли спохватилась? Как мне вообще дальше с ним общаться? Да я даже смотреть на него теперь не смогу, опасаясь, что он обо всем догадается!

Даже в самом страшном сне, самых жутких фантазиях не могла представить такого итога. Это, что шутка такая от злодейки-судьбы? Жестокая насмешка?

Нет сил успокоиться, остановиться, вздохнуть полной грудью и трезво посмотреть на ситуацию. Внутри все крутит, вертит, сердце бьется не там, где ему положено, а где-то в животе и в голове одновременно.

Чувствуя, что меня начинает трясти от нервов, усталости и ужаса ситуации, тяжело опустилась на кровать, забралась к самой стенке, и вцепилась сведенными от напряжения пальцами в подушку, впившись зубами в ее уголок.

Ой, мама, мамочка моя! Да за что мне это? Я не хочу! Мне этого не надо!

Весь оставшийся день провела словно в бреду, то, засыпая, проваливаясь в тяжелые, серые пугающие сновидения, то выныривая на поверхность, жадно хватая воздух ртом, будто выброшенная на берег рыба.

Внутреннее состояние, изнеможённость после прогулки, страх перед будущим, все это смешалось в гремучий коктейль, в один бурный поток, кидающий меня из стороны в сторону.

Я так и не нашла в себе силы выйти из своего убежища, продолжая до самого вечера хвататься за подушку, словно за спасательный круг, и накрывшись с головой одеялом, будто оно могло защитить меня от нелепой, пугающей реальности. Все лежала и надеялась, что сейчас в голове прояснится, и настигшее меня открытие лопнет как мыльный пузырь. Все ждала, что еще чуть-чуть и смогу сказать самой себе «Очнись, Васька, ерунда все это. Тебе просто показалось!».

К сожалению, этот дивный момент не спешил наступать. Наоборот, с каждой секундой все больше убеждалась в реальности происходящего.

Слезы уже давно закончились, как и истерика, оставив после себя тягучую тревожную пустоту, наполненную горькой обречённостью. Что делать дальше, я не знала, не имела не малейшего представления. Мы с ним еще долго в одной упряжке будем, и никуда мне от него не деться, не отвлечься, не переключиться, не спрятаться. Всегда рядом, всегда вдвоем, всегда рука об руку.

Может, в том и причина всего происходящего, что мы с ним были вынуждены уживаться друг с другом, существовать бок о бок на ограниченной территории? Ведь если так посудить, то в последнее время весь мой мир сократился до него одного.

Так или иначе, какие бы причины не привели к столь печальным последствиям, мне было горько и страшно до одури, хотелось бежать прочь, не разбирая дороги.

Когда за окном стало совсем темно, и ночную тишину нарушали только песни цикад, я смогла отвлечься от мыслей о своей незавидной участи, и переключилась на более приземленные проблемы.

Мне надо есть, мне надо сохранить свой вес, сберечь каждый грамм. Это единственная причина, по которой я все-таки решилась совершить вылазку. Уже поздно-поздно ночью, когда часы беспристрастно показывали двенадцать с хвостиком часов, мрачной тенью покинула свою комнату. По пустынному, погруженному во мрак дому прошла на кухню и включила маленький светильник рядом с одним из шкафчиков. Света как раз хватала на то, чтобы достать кружку, молоко из холодильника, сделать два бутерброда. Ничего другого в меня просто не могло влезть. На нервной почве, от пережитого потрясения аппетит снова испарился, будто его никогда и не было.

Посмотрела на еду и тяжело сглотнула, а рот наполнился горечью. Не хочу есть, совершенно, и даже волшебное слово «надо» не помогает. Обреченно замерла над тарелкой, борясь с соблазном махнуть на все рукой и уйти к себе. Нельзя. Никита точно не шутил, когда обещал упрятать меня в Центр. Если Сергей Геннадьевич нажалуется ему, что я вдобавок опять худеть начала, то все, прощай свобода, здравствуйте нескончаемые капельницы. Взяла один из бутербродов с мясом и откусила кусочек. На вкус как пенопласт, по ощущениям – то же.

Словно зомби замерла у окна, тревожно всматриваясь в темноту ночи и монотонно жуя пищу, не ощущая ни вкуса, ни запаха, ничего. На душе было настолько погано, что словами не передать. Вот уж не думала в тот момент, когда Марика впервые привела в мой дом Барсика, что все настолько печально закончится. И как теперь жить дальше? Прятаться целыми днями напролет в своей комнате, совершая ночные вылазки за едой? Надолго ли меня хватит? И Тимур не дурак, рано или поздно начнет задавать ненужные вопросы. Для него-то в этот день ничего не изменилось, все как всегда. Это только мой, едва окрепший мир, дал трещину.

Из тревожной, выматывающей задумчивости меня выдернул спокойный голос, раздавшийся из-за спины:

– Приятного аппетита.

В тот же момент и в горле кусок застрял, так что еле проглотила, и руки начали трястись до такой степени, что непроизвольно пролила на стол молоко. Испуганным взглядом уставилась на свое блеклое отражение на темном стекле, еле сдержав обреченный стон. Ну за что мне все это?

Кое-как взяла себя в руки, с трудом нацепив равнодушную маску, и обернулась. Тимур стоял в дверном проеме, подпирая плечом косяк, внимательный взгляд темных глаз ловил каждый мой жест.

– Почему не спишь? – сдержано поинтересовалась у него, пряча руки в карманах халата, чтобы он не увидел, как сильно они трясутся.

– Ждал, когда же ты соизволишь выбраться из своего укрытия, – оттолкнувшись плечом от косяка, выпрямился, подошел к кухонному столу и сел за него, облокотившись на столешницу.

– Зачем?

– Поговорить хотел.

– Давай отложим разговоры на следующий раз, – чуть раздраженно ответила, глядя в сторону. Внезапно обнаружилось, что я не могу на него смотреть как раньше. Мне было стыдно, казалось, что он сейчас взглянет в мои, спрятанные толстыми очками, глаза и все поймет. Почему-то казалось, что все мои переживания и их причины написаны крупными буквами на лице. Знаю, что это не так, что держать невозмутимую маску научилась давным-давно, но ощущение все равно такое, будто стою перед ним, как открытая книга.

– Нет уж, давай сейчас, а то, чувствую, надумаешь того, чего нет. Если уже не надумала, – без тени улыбки или иронии возразил Тимур, по-прежнему не отводя от меня проницательного взгляда.

– Я не хочу, Тим. У меня нет настроения, – грустно ответила, разглядывая кружку, и мечтая поскорее избавиться от его компании.

– Почему? – задал простой вопрос, и явно ждал ответа.

– Я устала.

– И только-то?

– Разве этого мало?

– Мало. Я не совсем понял, что произошло там, на улице, когда за каких-то несколько секунд ты превратилась из злой фурии в потерянного мышонка.

Да катастрофа там произошла, Тимурка, полнейшая, ужасная, непоправимая! Только тебе знать об этом не обязательно. Ты, наверное, единственный человек в мире, которому все эти заморочки нужны еще меньше, чем мне самой. И тебя вывернуло бы наизнанку, если бы узнал, какие мысли сегодня терзали твою непутевую хозяйку.