Командир парохода капитан 2 ранга Степан Осипович Макаров, будущий вице-адмирал и командующий флотом Тихого океана в Русско-японской войне 1905—1906 годов, стал для великого князя человеком особо уважаемым. Они встретились в Санкт-Петербурге на одном из дворцовых приёмов в честь освободителей Болгарии.

— Разрешите поздравить вас, капитан Макаров, с флигель-адъютантскими эполетами.

— Премного благодарен. А вас, ваше высочество, с фельдмаршальским жезлом.

— Ну, мой жезл на суше значил меньше, чем ваш пароход на Черном море.

— Ну не скажите, ваше высочество. Одна Плевна с Осман-пашой чего стоит!

— Мне в Болгарии удалось загнать в крепость только одну из нескольких армий султана. А вы со своими непонятными миру паровыми катерами загнали в Босфор весь турецкий броненосный флот. Есть разница?

— Есть, ваше высочество. Только не мой «Константин» диктовал туркам мир в Сан-Стефано.

— Как бы не так, капитан. Сначала вы лишили османов победы на море, а уже потом кавказцы великого князя Михаила и Дунайская армия отобрали у них победу на суше.

— Спасибо на добром слове.

— Куда вы теперь флигель-адъютантом идёте дальше? Дают броненосец на Балтике?

— Нет, ваше высочество. Получил назначение командиром нашего посольского стационара в Константинополь.

— Это на «Тамань», про которую великий князь Константин мне говорил?

— Она самая. Приказано принять, прийти в Босфор и встать на якорь в Стамбуле.

— Что ж, пускай на вас турки посмотрят и подумают, как воевать с русскими на Черном море. Они, поди, про Чесму уже и позабыли, на англичан глядя.

— Думаю, что нет, ваше величество. Такие поражения не забываются.

— Но это мы так считаем. Скажу вам, флигель-адъютант, что в Главном морском штабе хорошего капитана для стационара сыскали. Обязательно похвалю за то брата Константина.

— Его высочество генерал-адмирал ко мне и так относится весьма благосклонно. Для меня это большая честь.

— Ещё бы. Представлять флот матушки-России в побеждённом Стамбуле?! Красной строкой это будет записано в вашем послужном списке.

— Постараюсь оправдать доверие, ваше высочество.

— Да, Макаров, вы были на последней выставке нашего мариниста Айвазовского в Академии художеств?

— Нет, ещё не был.

— Обязательно посетите её. Себя увидите ещё раз в этой войне. Айвазовский пароходу «Константину» не одну картину посвятил. Какой талант!

— Я слышал, что все свои полотна в Феодосии он рисует не выходя из мастерской.

— Так оно и есть. Одного взгляда в окно на Чёрное море в штиль или шторм ему достаточно. И всё увиденное ложится на холст.

— Обязательно буду на выставке, ваше высочество.

— Когда будешь, будь добр, распишись там в книге отзывов. Слова найдёшь сам, но подпись свою поставь как командир «Константина».

— Непременно.

— Художник Айвазовский тебе будет за то крайне признателен. Так и знай...

Персональная «фронтовая» выставка известнейшего русского художника-мариниста Ивана Константиновича Айвазовского действительно имела громадный успех всюду, где живописец её представлял. Он описывал подвиги моряков, сражавшихся под Андреевским флагом, город русской воинской славы Севастополь, Чёрное море, с которым была связана его судьба. Великий князь Николай Николаевич-Старший гордился тем, что был знаком с художником и имел в своей личной коллекции его картины:

— Полотна феодосийца, моего большого приятеля, прекрасны. Куда до него английским маринистам! А в России ещё и Боголюбов есть...

Сборы с выставок в годы войны шли в пользу Общества Красного Креста увечных воинов, людей, пострадавших от военных бедствий. Так, газета «Московские Ведомости» в номере за 29 октября 1877 года дала на своих страницах такое объявление:

«Жителям Москвы предстоит случай испытать прекрасное художественное наслаждение и вместе оказать содействие делу благотворительности.

В воскресенье, 30 октября, открывается в Дворянском собрании выставка картин знаменитого нашего художника, профессора И.К. Айвазовского, предназначившего сбор за вход на выставку в пользу Красного Креста, с удержанием четвёртой части в пользу беднейших жителей города Феодосии, пострадавших вследствие военных обстоятельств.

Содержание главных картин относится к событиям настоящей войны, и эти картины художник назначает в дар разным учреждениям.

Содержание картин следующее:

1. Знамение Креста в 1877 г. Это выразительная смелая по замыслу и удивительная по исполнению картина, написанная неимоверно быстро кистью нашего художника перед самою выставкой, здесь в Москве, почти в один день.

2. Турецкий броненосец «Лютфи-Джелилл», взорванный русскими батареями на Дунае 29 апреля 1877 года.

Назначена в дар Артиллерийскому училищу в Петербурге.

3. Бой парохода «Весты» под командой капитан-лейтенанта Баранова с турецким броненосцем у Кюстенджи 11 июля 1877 года. Назначена в дар музею, что в Адмиралтействе в С.-Петербурге.

4. Бой катеров парохода «Константин» у борта турецкого броненосца на Сухумском рейде. Назначена в дар Московскому музею имени е. выс-ва наследника цесаревича.

5. Пароход «Константин» в виду абхазских берегов, по возвращении на рассвете катеров из Сухума. Назначена художником в Севастопольский музей.

6. Броненосец «Шефкет» на Сухумском рейде во время полного лунного затмения, за минуту до взрыва.

7. Купающиеся в Черном море во время полнолуния.

8. Вид на остров Капри с Неаполитанской террасы.

9. Ночь в Феодосийской бухте.

10. Корвет «Богатырь».

11. Группа татар у фонтана на Южном берегу Крыма.

12. Прибой в Феодосийской бухте.

13. Восход солнца на Черном море.

Выставка будет открыта с 10 часов утра до 3 часов пополудни и будет продолжаться по 22 ноября. Плата за вход 20 коп., а по понедельникам и четвергам, равно как и в первый день выставки — в воскресенье, 30 октября, по 50 коп.».

Живописец Айвазовский не случайно стремился помочь жителям родного города. Феодосия оказалась в числе многих российских черноморских городов, как и Анапа, и Одесса, пострадавших от артиллерийских бомбардировок с моря.

* * *

«Основания мира», принятые в Адрианополе турецкими уполномоченными, вызвали недовольство в Лондоне. Британский министр иностранных дел граф Стэн-ли Эдвард-Генри Дерби направил послу России в Англии графу Шувалову меморандум. В нём говорилось, что если русские войска окажутся на берегах пролива Босфор или Дарданеллы, то правительство его величества будет считать себя: