– Она должна быть пациенткой Малика. Вот откуда Малику известно столько обо мне и нашей семье.

Глаза Майкла возбужденно горят.

– Если твоя тетя является пациенткой Малика, то он почти наверняка лечит ее от последствий сексуального насилия. А это значит, что твоим растлителем был дед.

– Совсем необязательно. Малик лечит людей и от биполярного расстройства.

– Только от него? Или людей с биполярным расстройством, которые пострадали также и от сексуального насилия?

– Только от него одного, я думаю. Биполярное расстройство, «вьетнамский синдром» и сексуальное насилие. Все в отдельности. Я могу воспользоваться твоим телефоном?

– Конечно. А что, твой сотовый сел?

– Нет, но я не хочу, чтобы ФБР прослушало этот звонок.

Несколько секунд Майкл молча смотрит на меня.

– Ты собираешься звонить Малику?

– Я собираюсь оставить ему сообщение, да. Ты не против?

Он выходит в коридор и приносит радиотелефон.

– Если только ты не собираешься при этом рисковать жизнью.

Кивком головы подтверждая свое согласие, я решаю, что не скажу Майклу ни о попытке самоубийства Маргарет Лавинь, ни о ее предсмертной записке. Набрав номер, который назвал вчера Малик, я слышу автоответчик, который просит меня оставить сообщение.

– Это Кэтрин Ферри. Я только что узнала, что моя тетя заплатила за вас залог. Я полагаю, она является вашей пациенткой. Вы вели себя со мной нечестно, доктор. Я бы хотела поговорить с вами как можно быстрее. Вы можете позвонить мне… – Я поднимаю глаза на Майкла. – Какой у тебя номер телефона?

Майкл без запинки произносит свой номер, и я наговариваю его на автоответчик.

– Если в течение часа вы не перезвоните, я расскажу ФБР все, что узнала от вас к настоящему моменту. До свидания.

Я кладу телефон Майкла, беру в руки свой сотовый и начинаю листать страницы электронной телефонной книги. Найдя запись «тетя Энн», я нажимаю кнопку «вызов».

Звучит голос автоответчика:

– К сожалению, абонент в настоящий момент недоступен или находится вне зоны обслуживания. Вы можете оставить сообщение после длинного гудка.

Когда звучит сигнал, я говорю:

– Энн, это Кэт. Я уверена, что многие сейчас стараются заполучить тебя. Я не собираюсь причинять тебе беспокойство. Ты сама распоряжаешься своей жизнью. Но я знаю о тебе и докторе Малике. Я разговаривала с ним и понимаю, почему он тебе нравится. У меня нет желания навредить ему или помочь кому-либо причинить ему вред. Все, о чем я прошу, это перезвонить мне. Ты скажешь мне только то, что захочешь. Господь свидетель, если кто-нибудь и догадывается, как ты сейчас себя чувствуешь, так это я. Я знаю, что такое перепады настроения. Я обещаю, что ничего не скажу матери или дедушке и не буду звонить в ФБР. Собственно, я хочу поговорить с тобой о дедушке. И еще о папе. Я пытаюсь выяснить кое-что о своем детстве, и у меня складывается впечатление, что ты можешь мне помочь. Спасибо. Пожалуйста, перезвони.

Майкл смотрит на меня взглядом врача, словно пытаясь решить, не в маниакальном ли я состоянии. Меня так и подмывает позвонить матери и поинтересоваться, не знает ли она, где Энн, но потом я отказываюсь от этой мысли. Все, чего я добьюсь своим звонком, – это ввергну мать в панику. Если Энн захочет исчезнуть, никто из семьи не сможет ее найти. У нее был обширный опыт.

– Что я могу сделать? – спрашивает Майкл.

– Ты уже и так сделал больше чем достаточно. Ты приютил меня. Теперь я должна принять кое-какое решение.

– Насколько психически устойчива твоя тетя?

– Две попытки самоубийства. Одна – в колледже, и одна – перед тем как ей исполнилось сорок. Если мать перезвонит мне через пять минут и скажет, что Энн умерла, я не удивлюсь.

– Господи Иисусе!

– Вот именно. Она была одержима мыслью завести ребенка, но так и не смогла забеременеть. Дикие перепады настроения… Ее печень законсервирована в джине.

– А что еще рассказал тебе Кайзер? Они что, нашли очередную жертву убийства?

Я колеблюсь.

– Сейчас я не могу говорить об этом. Не обижайся, но оперативная группа помешана на секретности.

Майкл с подозрением смотрит на меня. Вчера вечером я, без сомнения, нарушила все возможные правила конфиденциальности в разговоре с ним, а сегодня вдруг решила поиграть в…

– Кэт?

Прежде чем я успеваю ответить, звонит телефон Майкла. На экране появляется надпись: «Абонент неизвестен». Я жестом показываю ему на телефон.

– Я могу ответить?

Он кивает.

– Доктор Ферри слушает.

– Здравствуйте, Кэтрин.

Я киваю Майклу и беззвучно шепчу: «Малик».

– Что за проклятые игры вы со мной затеяли, доктор? Вы вели себя так, словно вас посетило озарение свыше, вы с легкостью диагностировали мои проблемы и намекали на всякие вещи относительно моей семьи. А правда, оказывается, состоит в том, что все эти факты вы с самого начала узнали от Энн. Разве не так?

Он отвечает далеко не сразу:

– И да, и нет.

– О, пожалуйста! Перестаньте вешать мне дерьмо на уши, хорошо?

– Какие неприличные выражения, Кэтрин! А что об этом думает доктор Гольдман?

Сердце у меня замирает. Говорила ли я Энн, как зовут моего терапевта?

– Где моя тетя, доктор?

– Не имею ни малейшего представления.

– Она с вами?

– Нет.

– Почему она заплатила за вас залог?

– Потому что я попросил ее об этом. У меня было туго с наличными, а она, я знал, может достать деньги.

– Вы просто бессовестный сукин сын! От чего вы лечили Энн: от проблем, связанных с сексуальным насилием, или от биполярного расстройства?

– Вы знаете, что это сугубо конфиденциальная информация.

– Чушь собачья! Вы нарушаете правила, если вам это выгодно, и прячетесь за ними, когда это подходит!

– Нам нужно поговорить, Кэтрин. Сейчас у меня мало времени. Нам нужно встретиться лично.

Я закрываю глаза.

– Расскажите мне о Маргарет Лавинь.

– Маргарет… Но… Что с ней?

– Она пыталась покончить с собой с помощью большой дозы инсулина. Сейчас она в коме, но оставила записку, в которой обвиняет вас в соучастии в убийствах.

На другом конце провода воцаряется долгое молчание.

– Вы лжете.

– Вы знаете, что нет.

– Что написано в записке?

– Что-то вроде: «Да простит меня Господь, погиб невинный человек. Пожалуйста, передайте доктору Малику, пусть он прекратит это».