Дома, в Чотоне, напоминанием о слепой и беспощадной силе болезней служило лицо ее невестки Мэри. В 1771 году семья Ллойд переболела оспой, "сливной формы, и у тех, кто выжил, шрамы остались на всю жизнь". При "сливной" оспе отдельные нарывы сливаются вместе, и на коже образуются обширные гнойные участки. Оспу принес "кучер, который скрывал факт болезни своей семьи, пока не было уже слишком поздно". Отец Мэри, священник, бросил семью на произвол судьбы и переехал в съемное жилье, чтобы самому не носить инфекцию "в церковь по воскресеньям". Болезнь забрала его единственного сына и обезобразила шрамами лицо дочери.

Джейн никогда не болела так тяжело, как Мэри, но ее письма свидетельствуют, что и в ее жизни случались недомогания. После тридцати она по-прежнему жаловалась на глаза, которые уставали и болели. "Я не могу носить очки и поэтому не способна делать никакую работу, кроме как вязать белыми нитками", — писала она в 1814 году. Круглые очки на зеленом шелковом шнурке Джейн держала в черном вышитом футляре; оба предмета теперь хранятся в ее письменном столе в Британской библиотеке.

Начиная с 1813 года у Джейн появились признаки более серьезных проблем со здоровьем. Фанни Найт пишет в своем дневнике, что в июле у тети Джейн "сильно болело лицо", а в августе она по вечерам не выходила на воздух со всей семьей, а оставалась в главном доме. На следующей неделе Джейн снова "схватила простуду на лице". Такого рода лицевая невралгия может быть очень болезненной. Лиззи, сестра Фанни, вспоминала, что иногда Джейн шла по дорожке к главному дому, "слегка склонив голову набок, а иногда прижимала к щеке маленькую подушечку, словно у нее болело лицо, что довольно часто случалось в последние годы ее жизни". Чтобы ходить с подушечкой, боль должна быть очень сильной.

Теперь, когда мы знаем, что в последние два года жизни у Джейн появились симптомы болезни, которая окажется смертельной, невозможно без сострадания читать ее письма того периода. С весны 1816 года в письмах Джейн появляются упоминания о плохом самочувствии — боли в спине, "постоянно возвращающейся боли в колене" и "сильной лихорадке". Точно неизвестно, чем болела Джейн. В 1964 году сэр Захари Коуп предположил, что она страдала болезнью Аддисона, которая вызвана поражением надпочечников. У людей с таким заболеванием — чрезвычайно редким — надпочечники вырабатывают недостаточное количество кортизола и альдостерона, в результате чего появляется слабость, сопровождающаяся обмороками и судорогами. Однако другие врачи не согласились с диагнозом Коупа.

Поначалу болезнь Джейн не мешала ей работать. В начале 1816 года, "когда четыре романа, каждый из которых был все более успешным, позволили писательнице почувствовать уверенность в своих силах", Джейн выкупила у "Кросби и K°" авторские права на "Леди Сьюзен". И продажа, и покупка были анонимными. Затем пришла пора раскрыть тайну: "Когда сделка была заключена и деньги выплачены, но не раньше, сторона переговоров имела удовольствие" раскрыть, что "работа, получившая такую невысокую оценку, принадлежит автору "Гордости и предубеждения"". Можно представить себе разочарование мистера Кросби. В истории издательского дела он так и остался человеком, упустившим одну из величайших возможностей.

Но признаки слабости Джейн не могли укрыться от тех, кто давал себе труд их заметить. Одна из племянниц вспоминала, как после ужина в Чотон-коттедже тетя Джейн часто ложилась, но не на диван. Она ставила в ряд "три стула", сооружая импровизированное ложе, которое "выглядело неудобным". Джейн называла это сооружение "своим диваном" и предпочитала лежать на нем. Объясняла она это желанием оставить настоящий диван для матери. Она хотела, чтобы миссис Остин имела возможность прилечь, "когда у нее возникнет такая потребность".

На протяжении многих лет дочери удовлетворяли любые капризы миссис Остин, и Джейн знала, что проще пойти ей навстречу, чем затевать ссору. В черновике "Доводов рассудка" она позволяет себе редкий комментарий: "Я признаюсь в своем чуть ли не полнейшем отчаянии, понимая, что уже нанесла обиду матери". Не удивительно, что Джейн убрала эту фразу из окончательного варианта романа. Это было слишком личное.

Среди требований миссис Остин было и такое: не думать о неприятных вещах. У Мэри Остин, жены Джеймса, имелись вполне обоснованные сомнения насчет помолвки ее падчерицы Анны с Беном Лефроем. По мнению Джейн, она совершила ошибку, когда с характерной для себя прямотой поделилась опасениями с миссис Остин. "Как миссис Дж. Остин могла проявить такую досадную неосмотрительность? — спрашивала Джейн. — Теперь моя мать снова будет плохо себя чувствовать".

В мае 1816 года Джейн и Кассандра вместе поехали на воды в Челтнем, надеясь, что знаменитый курорт облегчит загадочные боли Джейн. Взаимная привязанность сестер нисколько не уменьшилась — как и установившаяся много лет назад иерархия. Несмотря на профессиональный успех Джейн, привычка смотреть на сестру снизу вверх, "сформировавшаяся в детстве, никуда не исчезла". Джейн всегда говорила, что Кассандра "может все объяснить гораздо лучше, чем она, — тетя Касса знает больше". Со временем становилось все очевиднее, что они "были всем друг для друга. Казалось, внутри общей семейной жизни у них есть отдельная жизнь, которую они разделяли только друг с другом".

Как бы то ни было, Челтнем не помог. По дороге домой сестры навестили семейство Фоул в Кинтбери, членом которого когда-то предстояло стать Кассандре. Теперь они были добрыми друзьями. Визит получился не слишком веселым, и у Фоулов "создалось впечатление, что у Джейн нелады со здоровьем", хотя никакую конкретную болезнь они назвать не могли. Ее друзья думали (возможно, уже задним числом), что она "посещала все знакомые места, словно готовилась покинуть нас".

В сентябре Джейн связала свою загадочную болезнь с состоянием, которое мы назвали бы "стрессом", хотя этот термин появился только в начале двадцатого века. "Моя спина, — писала она Кассандре, которая снова уехала в Челтнем, — много дней меня почти не беспокоит. Я думаю, что волнение так же вредно для меня, как утомление, и что, пока тебя не было, я болела из-за самого обстоятельства твоего отсутствия". Если состояние Джейн было следствием болезни Аддисона, то переживания из-за разлуки с сестрой действительно могли вызвать обострение. Однако специалист по истории медицины Аннет Апфол недавно высказала предположение, что Джейн страдала не болезнью Аддисона, а лимфомой Ходжкина — разновидностью рака крови, поражающего белые кровяные тельца. Для лимфомы Ходжкина характерна цикличность, когда состояние больного то ухудшается, то улучшается, что и наблюдалось у Джейн. Высокая температура и ночная потливость держатся в течение нескольких недель, а затем проходят; больной чувствует себя лучше, но очень ослаблен, поскольку высокая температура разрушает красные кровяные тельца.

В отсутствие Кассандры домашним хозяйством Чотон-коттеджа пришлось заниматься Джейн, что ее очень огорчало. "Я нисколько не расстроилась наступлению пятницы, — писала она в тот день, когда уехал ее брат Эдвард. — Мне нужны несколько дней тишины и свободы от забот и хлопот, связанных с любой компанией". "Я часто удивляюсь, — продолжает Джейн, — как ты находишь время на свои занятия, помимо забот о содержании нашего дома". Большая часть семейных обязанностей обычно лежала на плечах Кассандры, например покупка постельного белья или присмотр за Чотон-хаусом во время отсутствия Эдварда. Когда Кассандра уезжала из Чотона и не могла вести домашнее хозяйство, о творчестве можно было забыть. "Сочинять, когда голова занята бараньими ногами и пирогами с ревенем, представляется мне невозможным".