Кори, ту шляпу из гардероба в моем кабинете мне пришлось отдать в мастерскую, чтобы ее привели в порядок. Ты не знаешь, что случилось с…

— Лютер! — пророкотал голос, заглушивший конец вопроса мэра. — Ты-то мне и нужен!

К мэру протолкался мистер Доллар, в темно-голубом костюме, источая аромат одеколона «Аква Велва». Никогда за всю свою жизнь я не был так рад кого-то видеть.

— Что такое, Перри? — спросил мэр, наконец-то отвернувшись от меня.

— Лютер, ты должен в конце концов что-то сделать с этой чертовой обезьяной! — заявил мистер Доллар. — Эта проклятая тварь забралась ко мне на крышу и устроила там такой тарарам, что ни я, ни Элен всю ночь глаз не сомкнули! Вдобавок она измазала своим дерьмом всю мою машину! Дьявол ее раздери, должен же быть какой-то способ изловить это исчадие ада!

Речь шла о Люцифере. Обезьяна все еще оставалась на свободе, лазила по деревьям Зефира, и горе было жителям тех домов, чьи крыши Люцифер выбирал для ночлега. Из-за растущего гнева горожан и угрозы судебных исков за нанесение ущерба имуществу преподобный Блессет тайком бежал из города в середине августа, не оставив даже адреса для пересылки писем.

— Если у тебя, Перри, есть конкретное предложение по этому поводу, ознакомь меня с ним, — отозвался мэр Своуп, в голосе которого явственно прозвучало раздражение. — Мы уже все перепробовали, разве только не просили летчиков с авиабазы сбросить на город бомбу.

— Может быть, доктор Лезандер сумеет изловить этого демона или нам придется заплатить специалисту из зоопарка, чтобы он приехал сюда…

Мистер Доллар все еще говорил, а мэр Своуп уже направился прочь от него. Мистеру Доллару, который продолжал жаловаться на обезьяну, пришлось бежать за ним следом.

Мы с родителями уселись, и я нервно ерзал на своем месте, пока зал наполнялся. Пришел док Пэрриш со своей женой, а после — подумать только! — явилась Демон собственной персоной в сопровождении своей мамочки цвета пожарного гидранта и напоминающего подсвечник папочки. Я попытался вжаться в стул, но Демон немедленно меня обнаружила и радостно замахала рукой в знак приветствия. По счастью, рядом с нами не нашлось свободных стульев, а не то мне пришлось бы подниматься на сцену с козявкой, размазанной по затылку. Через пару минут я пережил новое нервное потрясение: сначала в дверях появился Джонни Уилсон со своими родителями, потом Бен с матерью и отцом и сразу же за ними — Дэви Рэй со своими предками. Я понял, что мне придется во время своего выступления любоваться ухмыляющимися физиономиями моих приятелей, но, по правде говоря, я был рад их видеть. Ведь, как сказал мне однажды Бен, они были моими старыми добрыми корешами.

Должен признать, что жители Зефира проявили большой интерес к этому мероприятию. Да, похоже, дело обстояло именно так, а возможно, в тот субботний вечер по телевизору не показывали ничего интересного. Народу явилось столько, что из кладовой пришлось доставать складные стулья, чтобы все могли расположиться. Собравшиеся притихли на несколько секунд, когда в зале появился лучезарно улыбающийся Вернон Такстер, прикрывавший тело лишь остатками своего летнего загара. Люди уже привыкли к Вернону и знали, куда следует смотреть, а куда нет.

— Мамочка, этот дядя опять ходит голышом! — громогласно объявила Демон.

Но если не считать нескольких сдавленных смешков да покрасневших щек, никто не стал придавать большого значения его виду.

Взяв стул, Вернон поставил его в самый дальний угол и уселся там, довольный собой, как корова. Или, вернее, бык.

К тому времени, когда мэр Своуп и миссис Пратмор наконец поднялись на сцену и поставили на стол коробку, полную именных табличек, в зале собралось не менее семидесяти любителей изящной словесности. Мистер Гровер Дин, худощавый человек средних лет, носивший аккуратно уложенный парик под шатена и круглые очки в серебряной оправе, уселся за стол вместе с мэром Своупом и миссис Пратмор. Расстегнув портфель, мистер Дин достал из него стопку бумаг, где, как я понял, были списки победителей в трех номинациях — «рассказ», «эссе» и «стихотворение» — и сами сочинения.

Мэр Своуп подошел к микрофону и для проверки слегка постучал по нему пальцем. Начало речи мэра динамик встретил свистом и слоновьей одышкой, что вызвало в зале взрыв хохота. Мэр замолчал и сделал знак технику, ведавшему звуком. Наконец толпа затихла, микрофон был настроен. Мэр прочистил горло, готовясь заговорить, но тут по залу пополз шепоток. Я оглянулся в сторону двери и почувствовал, как мое сердце нырнуло к животу и забилось, будто пойманная рыба. В зал вошла Леди.

Она была облачена во все фиолетовое, на голове красовалась маленькая шляпка, на руках — перчатки. Ее лицо скрывала тонкая вуаль. Леди казалась очень хрупкой, ее синевато-черные руки и ноги выглядели тонкими, как палки. Ее осторожно поддерживал под локоть Чарльз Дамаронд, плечистый человек с бровями оборотня. В трех шагах позади Леди следовал ее муж Человек-Луна, с обычной своей тросточкой в руках, облаченный в новый черный костюм и красный галстук. Человек-Луна был без шляпы, поэтому сразу бросались в глаза разделенные на две половины — черную и белую — лицо и лоб.

Наступила такая тишина, что можно было услышать, как падает булавка. Или, что более подходило к данной ситуации, козявка из носа Демона.

— Господи! — прошептала мама.

Отец нервно заерзал на стуле. Мне показалось, что он готов был подняться и выбежать вон, но остался только из-за меня.

Леди внимательно осмотрела собравшуюся публику из-под вуали. Свободных стульев не было, все места оказались заняты. На какой-то миг я ощутил на себе быстрый взгляд ее зеленых глаз, но этого оказалось достаточно, чтобы я ощутил запах влажной земли и болотных цветов. Неожиданно для всех Вернон Такстер поднялся с места и, учтиво поклонившись, предложил Леди свой стул.

— Благодарю вас, сэр, — произнесла она своим вибрирующим голосом и села.

Человек-Луна и Чарльз Дамаронд встали по обе стороны от элегантной Леди, а Вернон подпер стенку в дальнем конце зала. Несколько человек — совсем немного, всего пятеро или шестеро, — поднялись с мест, но не для того, чтобы предложить свои стулья, а чтобы выйти из зала. В отличие от отца Леди не пугала их: так они выражали возмущение тем, что чернокожие без позволения вошли в зал, полный белых людей. Мы все это понимали, как, впрочем, и Леди. Ничего не поделаешь: в такие времена мы тогда жили.

— Что ж, теперь, я думаю, можно начинать, — заговорил мэр Своуп.

Обведя глазами публику, Своуп остановил взгляд на Леди и Человеке-Луне, потом опять