остаются с тобой на всю жизнь. Не могу описать словами, что это было, но оно закралось в мою душу и поселилось там навсегда. Все смотрели на меня и внимательно слушали. Слова, срывавшиеся с моих губ, слова, которые я зачал, которым дал жизнь, обращали время в ничто; мои слова объединяли зрителей и уносили их в путешествие, где нас объединяли общие для всех пейзажи, звуки и мысли; слова слетали с моего языка и достигали сознания и памяти людей, которым не довелось побывать на берегу озера Саксон в то холодное мартовское утро. Глядя на этих людей, я с уверенностью мог сказать, что они следуют за мной. Но главное — они хотели именно этого: идти за мной туда, куда я их вел.

Разумеется, я понял это гораздо позже. Ближе к концу рассказа меня больше всего поразило, до чего тихо и неподвижно все сидели, слушая меня. Казалось, я отыскал ключ к машине времени, открыл в себе источник силы, о котором раньше даже не подозревал. Я нашел волшебную шкатулку, имя которой — «пишущая машинка».

Мой голос зазвучал громче и увереннее, поднялся от монотонного бормотания до подлинной ясности и выразительности. Я был преисполнен изумления и ликования, при этом действительно — чудо из чудес! — наслаждался чтением вслух своего произведения.

Добравшись до последнего предложения, я закончил читать.

Первой захлопала в ладоши моя мама. Вслед за ней принялся аплодировать отец, а затем — весь зал. Я видел, как Леди хлопает ладонями, затянутыми в фиолетовые перчатки. От аплодисментов на сердце было радостно, но еще больше грело душу ощущение, что я веду слушателей в путь и они доверяют мне. Возможно, завтра я захочу стать молочником, как отец, летчиком на реактивном самолете или детективом, но в тот момент больше всего на свете я хотел быть писателем.

Я принял из рук мэра Своупа свою наградную табличку. Когда я, спустившись со сцены, шел между рядами, а потом садился на свое место, меня со всех сторон ободряюще хлопали по плечу. По тому, как светились улыбками мои родители, я видел, что они ужасно гордятся мной. И не важно, что имя на табличке было написано неверно. Главное — я понял, в чем мое призвание.

Мистер Терренс Хосмер, завоевавший второе место, писал о фермере, вознамерившемся перехитрить стаю ворон, которые покушались на его пшеничное поле; победитель миссис Ада Йирби описала полуночное поклонение зверей новорожденному Иисусу Христу. После того как все грамоты были розданы, мэр Своуп поблагодарил за внимание и сказал, что можно расходиться.

По пути Дэви Рэй, Бен и Джонни так и вились вокруг меня, и вообще мне уделяли гораздо больше внимания, чем завоевавшей первое место миссис Йирби. Мамаша Демона тоже подошла поздравить меня и, обратив к моей маме свое широкое лицо с заметными усиками, проговорила:

— Знаете ли, в следующую субботу мы устраиваем праздник по случаю дня рождения Бренды и хотели бы пригласить вашего сына. Знаете, я посвятила свои стихи Бренде, потому что она тонко чувствующий ребенок. Вы позволите вашему мальчику прийти к Бренде на вечеринку? Можно просто так, никакого подарка не нужно.

Мама быстро взглянула на меня, пытаясь угадать, каким должен быть ответ. А я смотрел на Демона, которая стояла рядом с отцом в другом конце зала. Заметив, что я гляжу на нее, Демон помахала мне рукой и хихикнула. Дэви Рэй толкнул меня локтем в бок — он в тот момент даже понятия не имел, как близко от смерти находился.

— Спасибо за приглашение, миссис Сатли, но, к сожалению, в субботу у меня очень много работы по дому и я вряд ли смогу прийти. Верно, мама?

Слава богу, мама отличалась сообразительностью:

— Ах да, конечно! Ты ведь должен скосить на лужайке траву, а потом помочь отцу покрасить крыльцо.

— Правда? — хмыкнул отец.

— Крыльцо давно нуждается в покраске, — твердо сказала мама. — А суббота — единственный день, когда мы сможем заняться домашними делами все вместе.

— Я позову ребят на помощь, — подал я голос. Но, обернувшись, не обнаружил никого из своих друзей, — видно, на ногах у них выросли крылья.

— Ну что ж, если вдруг тебе все-таки удастся выбраться к Бренде на день рождения, она будет очень рада. Там будут только родственники, больше никого.

Миссис Сатли разочарованно улыбнулась. Она все поняла. Подойдя к Демону, она что-то сказала ей, и Демон тоже мне улыбнулась, той же улыбкой, что и ее мать. Ощущение было такое, словно меня вываляли в грязи, но я не мог подавать Демону надежду — просто не имел на это права! Было бы бесчеловечно так себя вести. И, кроме того, когда я представил себе, каким может оказаться это сборище родственников Демона, просто содрогнулся от ужаса. По сравнению с ними даже мои настенные чудовища, наверно, покажутся милашками!

Мы уже почти добрались до дверей, когда тихий голос произнес:

— Том. Том Маккенсон.

Отец остановился и обернулся.

Перед ним стояла Леди.

Она была гораздо меньше ростом, чем показалось мне при первой встрече. Леди едва доставала моему отцу до плеча, но в этой старой женщине чувствовалась такая сила, что и десяток мужчин с ней тягаться не смог бы. Леди была сильна, как старое дерево, долгие годы сгибавшееся под напором нескончаемых бурь, но так и не сломленное. Она подошла к нам одна: мистер Дамаронд и Человек-Луна ждали ее поодаль.

— Добрый день, — поздоровалась с Леди мама.

Леди кивнула ей в ответ. У отца был вид человека, запертого в темном чулане вместе с тарантулом. Его взгляд метался по сторонам, словно в поисках путей к бегству, но отец был джентльменом и не мог позволить себе неучтивость по отношению к даме.

— Том Маккенсон, — повторила Леди, — вы и ваша жена вырастили очень талантливого сына.

— Я… мы… мы старались воспитать его как можно лучше. Благодарю вас.

— Он отличный оратор, — продолжила Леди и улыбнулась мне. — Все прошло хорошо.

— Благодарю вас, мэм.

— Как твой велосипед?

— Отлично, мэм. Я назвал его Ракетой.

— Прекрасное имя.

— Конечно, мэм. И знаете… — Я немного подумал и решил, что сказать все-таки нужно. — У него в фаре золотой глаз.

Брови Леди чуть-чуть приподнялись. Совсем немножко.

— В самом деле?

— Кори! — проворчал отец. — Прекрати выдумывать!

— Мне кажется, — сказала Леди, — велосипеду всегда необходимо видеть, куда он едет: ровная ли впереди дорога, или имеется какое-нибудь препятствие. Полагаю, в велосипеде, принадлежащем мальчику, должно быть немного от коня, немного от оленя и даже, пожалуй, от рептилии. Чтобы было побольше ума, понимаете?

— Да,