Ему это казалось очередным доказательством силы этого человека, протянувшего щупальца своего влияния во все углы и щели.

— Я знаю, что вы по заданию правительства отправляетесь на запретную территорию — определить, стоит ли запретная территория за Воротами Чаки усилий, — сказал Дирк.

Марку с трудом верилось в то, что он стоит, безоружный и беззащитный, здесь, в Грейт-Лонгвуде. Кожу покалывало от предчувствия опасности, нервы были натянуты, как струны, и двигался он с преувеличенной осторожностью, сжав кулак в кармане брюк.

Дирк Кортни стоял рядом с ним, высокий, вежливый и дружелюбный. Говоря, он тепло улыбнулся широким красивым ртом и положил руку на предплечье Марка. Легкое, но дружеское прикосновение потрясло Марка, как будто мамба поцеловала его своим маленьким черным дрожащим языком. Откуда он знает? Марк смотрел на него, замедляя шаг, чтобы высвободиться от Дирка.

Если Дирк и заметил, это никак не сказалось на его улыбке, он естественнейшим образом опустил руку и достал из кармана пиджака серебряный портсигар.

— Попробуйте, — предложил он. — Их специально делают для меня.

Марк вдохнул аромат сладкого турецкого табака и занялся раскуриванием сигары, чтобы скрыть замешательство. О предстоящей поездке знали только Шон Кортни, и его семья и, конечно, премьер-министр. Если так — а это действительно так, — щупальца Дирка Кортни протянулись поистине высоко.

— Молчание — знак согласия, — сказал Дирк, когда они оказались на мощеной дорожке между двумя рядами стойл. Из каждого стойла к Дирку протягивали головы лошади, и он останавливался, удивительно мягкими пальцами гладил бархатную морду, произносил ласковые слова. — Вы очень молчаливый молодой человек. — Дирк снова очаровательно улыбнулся. — Мне нравятся люди, которые умеют хранить тайны и уважают чужие дела.

Он повернулся к Марку, заставляя его посмотреть себе в глаза.

Дирк напоминал Марку большую гладкую кошку, одного из крупных хищников, а вовсе не одомашненную разновидность. Леопард, золотистый, прекрасный и жестокий. И Марк удивился собственному безрассудству или храбрости: ведь он пришел прямо в логово хищника. Год назад было бы самоубийством оказаться в руках этого человека. И даже сейчас без защиты Шона Кортни он бы на это не решился. И хотя рассудок подсказывал, что никто, даже Дирк Кортни, не осмелится тронуть его, когда за ним такой покровитель, как Шон Кортни и все, что с ним связано, по спине у Марка пробегал опасливый холодок, когда он глядел в эти глаза леопарда.

Дирк взял его за локоть, не давая уклониться от этого прикосновения, и провел через ворота к загонам для племенных жеребцов.

Два загона были обнесены десятифутовой изгородью на прочных столбах; изгородь старательно обложили мягким материалом, чтобы дорогие животные, содержащиеся здесь, ничего себе не повредили. Земля внутри прямоугольной ограды слоем по щиколотку усыпана свежими опилками; один загон пуст, во втором — четыре конюха.

Двое из них держали на двойном ремне кобылу. Это было молодое животное арабской породы, рыжевато-гнедое, с прекрасной соразмерной головой, с широкими ноздрями, обещающими здоровое сердце и выносливость, сильное, но тонкокостное.

Дирк Кортни поставил ногу в сапоге на нижний уступ ограды и, наклонившись вперед, со злорадной гордостью посмотрел на кобылу.

— Она обошлась мне в тысячу гиней, — сказал он, — и это была выгодная сделка.

Двое других конюхов сдерживали жеребца. Это был старый мощный конь, ширококостный, с серыми пятнами на морде. На нем был пояс, затянутый под брюхом, а между задними ногами — клетка из легких стальных цепочек, как старинный пояс целомудрия. Она называется «дразнилка» и не дает жеребцу покрывать кобылу.

Конюхи позволили жеребцу приблизиться к кобыле, но едва она почувствовала легкое мягкое обнюхивание под хвостом, она опустила голову и лягнула обеими задними ногами: смертельный удар прошел всего в нескольких дюймах от головы жеребца.

Он фыркнул и попятился. Потом без помех снова приблизился к ней, коснулся бока, ласковым прикосновением любовника провел носом по гладкой шкуре, но кобыла сильно дернула ею, словно на нее напали пчелы, и гневно заржала, возмущаясь назойливыми покушениями на ее девственную добродетель. Один из конюхов упал на колени; прежде чем рабочие сумели отвести кобылу, она укусила жеребца большими желтыми зубами и разорвала ему кожу на шее.

— Бедняга, — прошептал Марк, хотя рана была поверхностной: Марка возмутила сама унизительная процедура. Старый самец должен терпеть пинки и укусы, пока норовистая кобыла не покорится, готовая к случке. Тогда его уведут: он выполнил свою работу.

— Никогда не тратьте сочувствие на неудачников, — посоветовал Дирк. — Их слишком много.

Кобыла на покрытой опилками арене задрала хвост, так что длинные блестящие волосы образовали колышущийся плюмаж, и начала обильно мочиться — свидетельство того, что она возбудилась.

Жеребец обошел ее, задрав верхнюю губу, обнажив зубы; мышцы на его плече волнообразно подрагивали; он кивал головой и снова потянулся к кобыле.

Теперь она стояла спокойно, по-прежнему высоко задрав хвост, дрожа от мягких любовных прикосновений его морды, готовая наконец принять его.

— Хорошо! — крикнул Дирк. — Уведите.

Потребовались огромные усилия двух конюхов, чтобы увести жеребца в ворота, открытые Дирком.

— Очень странно, но я не верю, что вы из неудачников, — сказал Дирк Марку, когда они в ожидании стояли у открытых ворот. — Поэтому вы сейчас здесь. И я трачу на вас время только потому, что причисляю вас к другим людям. К тем, у кого есть либо сила, либо проницательность — либо и то и другое.

Марк понял, что все это тщательно организовано заранее: встреча с Питером Боутсом, шурином Марион Литтлджон, у почты в Ледибурге, переданное Питером приглашение в поместье Дирка Кортни, срочное, чтобы Марк не успел посоветоваться с Шоном, и это эротическое шоу, случка лошадей, — все это преследует одну цель: смутить Марка, вывести из равновесия.

— Я думаю, вы из породы победителей, — продолжал Дирк. Тем временем конюхи привели племенного жеребца — слишком ценное животное, чтобы рисковать, подводя его к неподготовленной кобыле; жеребец, высокий, черный, как вороново крыло, гордо и высоко поднимал ноги, вздымая ударами полированных копыт мягкие опилки; неожиданно он остановился, дрожа на стройных ногах: он почуял кобылу, высунулся его большой черный член, длинный, как рука человека, и такой же толстый, с головкой, пульсирующей собственной жизнью, нетерпеливо бьющей коня по груди. — Неудачники трудятся, а победители пожинают плоды их труда, — сказал Дирк, глядя, как жеребец взгромоздился на кобылу. Один из конюхов метнулся вперед, чтобы направить его, и кобыла прогнула спину, принимая длинное скользящее проникновение. — Победители и неудачники, — повторил Дирк, глядя на движения жеребца, и его лицо побагровело, а руки так сжали столбы ограды, что костяшки пальцев стали похожи на мраморные.