«Ты, наверно, Патрокл, собрался уж наш город разрушить,

Женщин троянских хотел ты на ваших судах мореходных,

Дней их свободы лишив, увезти в отечество ваше.

Эх, ты, глупец! Ведь за них быстролетные Гектора кони

Биться летят, над землей расстилаясь; чтоб дней принужденья

Им не узнать, я и сам средь троянских мужей отличаюсь

Острою пикой. Тебя ж ястреба тут у нас растерзают!

Бедный! И сам Ахиллес не помог тебе, как ни могуч он!

Сам оставаясь, наверно, тебя наставлял он в дорогу:

«Ты у меня и не думай, Патрокл быстроконный, вернуться

Раньше к судам нашим быстрым, чем Гектору мужеубийце

Ты на груди не проколешь доспеха кровавого пикой!»

Так говорил он тебе, и послушался ты, безрассудный!»

В изнеможеньи ему отвечал ты, Патрокл конеборец:

«Что же, Гектор, хвались, величайся! Зевес с Аполлоном

Дали победу тебе. Но ведь боги меня победили.

Им это сделать легко. И доспехи они с меня сняли.

Если б и двадцать подобных тебе предо мною предстало,

Тут же погибли бы все, усмиренные пикой моею!

Гибельным роком сражен я и сыном Лето, а из смертных

Мужем Евфорбом, а ты только третьим удар мне наносишь.

Слово другое тебе я скажу, и подумай об этом:

Жить на земле и тебе самому остается недолго;

Близко уж смерть пред тобою стоит с могучей судьбою.

Должен ты пасть от руки Ахиллеса, Эакова внука!»

Так он сказал, и покрыло его исполнение смерти.

Члены покинув его, душа отлетела к Аиду,

Плачась на участь свою, покидая и крепость, и юность.

Но и к умершему слово промолвил блистательный Гектор:

«Что ты мне предвещаешь, Патрокл, недалекую гибель?

Может ли кто-нибудь знать, не Пелид ли, рожденный Фетидой,

Раньше погубит свой дух под острою пикой моею?»

Так он сказал и, ногой наступив на Патрокла, из тела

Вырвал копье, и спиною на землю с копья его сбросил.

Тотчас затем он с копьем устремился на Автомедонта,

Богоподобного мужа, возницу Эакова внука,

Чтобы убить. Но умчали того быстроногие кони, —

Кони бессмертные, дар от богов олимпийских Пелею.

Не ускользнула от глаз Менелая, любимца Ареса,

Гибель Патрокла, в бою усмиренного силой троянцев.

Выступил он из рядов, облаченный сияющей медью,

И возле трупа ходил, как теленка обходит с мычаньем

Первородящая мать, не рожавшая раньше ни разу.

Так же вкруг тела Патрокла ходил Менелай русокудрый.

Пику вперед выставлял он и щит, во все стороны равный,

Каждого смерти готовый предать, кто бы вышел навстречу.

Не безразличным, однако, к Патроклу убитому также

И копьеборец Евфорб оставался. Близ самого трупа

Остановившись, сказал он Атриду, любимцу Ареса:

«Зевсов питомец, Атрид Менелай, повелитель народов!

Тело оставь, отойди! Отступись от кровавой добычи!

Раньше меня ни один из троян иль союзников славных

Острою пикой в кровавом бою не ударил Патрокла.

Дай же мне громкую славу теперь получить у троянцев!

Иль и тебя я сражу и лишу многосладостной жизни!»

С гневом великим ему отвечал Менелай русокудрый:

«Зевс, наш отец! Прилично ли так гордецам похваляться!

Право же, так не гордятся могучею силой своею

Ни леопард, ни бестрепетный лев, ни кабан белозубый,

Гибельный, более прочих кичащийся силой своею, —

Как превозносят себя копьеборцы, Панфоевы дети!

Гиперенорова сила недолго своей наслаждалась

Юностью после того, как ругаясь, со мной он сошелся

И заявлял, что меж всех аргивян наихудший я воин.

Кажется мне, не своими ногами из боя он вышел

Радость жене молодой принести и родителям чтимым.

Так же и силе твоей положу я конец, если выйдешь

Против меня. Но совет тебе дам я: как можно скорее

Скройся в толпу, не иди на меня или плохо придется!

Только тогда, как случится беда, дураки ее видят».

Не убедил он Евфорба, и тот, возражая, ответил:

«Нынче, питомец богов Менелай, целиком ты заплатишь

Мне за убитого брата. Гордишься ты этим убийством,

Рад, что жену его сделал вдовой в новостроенной спальне,

Что в несказанное горе и слезы родителей ввергнул.

Всем бы я им, несчастным, принес окончанье их плача,

Если б, с твоей головой и с доспехом твоим появившись,

Я их Панфою вручил и Фронтиде божественной… Что же,

Пусть не останется долго неначатым бой наш с тобою,

Пусть решится, кто силу покажет, кто пустится в бегство!»

Молвил — и пикою в щит, во все стороны равный, ударил.

Но не смогла она меди пробить, острие изогнулось

В крепком щите Менелая. Вторым Менелай русокудрый

Медную пику занес, помолившись родителю Зевсу.

Он отскочившему прямо попал в основанье гортани

И надавил на копье, полагаясь на мощную руку.

И через нежную шею насквозь острие пробежало.

С шумом на землю он пал, и доспехи на нем зазвенели;

Кровью смочилися кудри, подобные девам Харитам,

Золотом и серебром перевитые косы Евфорба.

Как человек деревцо молодое маслины выводит

В месте безлюдном, в котором струится родник многоводный;

Пышно растет деревцо; дыхание ветров различных

Нежно колеблет его; и белым цветет оно цветом;

Но налетает внезапно с сильнейшею бурею ветер,

Вон деревцо вырывает из ямы и наземь бросает.

Схожего с тем деревцом копьеносного мужа Евфорба,

Смерти предавши его, обнажал Менелай от доспехов.

Как в своей силе уверенный лев, горами вскормленный,

Самую лучшую ловит корову в пасущемся стаде,

Шею сперва ей дробит, захвативши в могучие зубы,

После же с жадностью кровь пожирает и потрохи жертвы,

Всю раздирая на части; вокруг пастухи и собаки

Громко кричат на него издалека, однако навстречу

Выйти ему не хотят, объятые ужасом бледным.

Так же и между троянцев никто не осмелился духом

Смело навстречу пойти Менелаю, Атрееву сыну.

Славный доспех Панфоида легко бы тут мог унести он,