Тут же Эней в Мериона метнул медножальную пику:

Думал попасть он в него, под щитом выступавшего крепким.

Но, уследивши удар, Мерион увернулся от пики,

Быстро нагнувшись вперед, позади его острая пика

В землю вонзилась, и долго качалося в воздухе древко.

Но, наконец, истощил кровожадный Apec его силу.

Мимо копье пролетело и в землю впилось, сотрясаясь, —

Брошено было без пользы оно многомощной рукою.

Гневом охваченный, громко Эней закричал Мериону:

«Скоро б тебя, Мерион, хоть плясун ты и очень искусный,

Пика моя навсегда успокоила, если б попал я!»

Славный копьем Мерион Энею сказал, возражая:

«Очень, Эней, нелегко для тебя, как бы ни был могуч ты,

Силу у всех погасить, кто выйдет сразиться с тобою.

Думаю я, что и ты ведь на свет не бессмертным родился.

Если бия тебе в грудь угодил заостренною медью,

Как ни могуч, как в руке ни уверен ты, все-таки славу

Я получил бы, а душу твою — Аид конеславный».

Так говорил он. Патрокл закричал Мериону с упреком:

«Доблестен ты, Мерион, но зачем ты так много болтаешь?

Милый! Словами обидными ты не заставишь троянцев

Тело отдать нам. Земля до того еще многих покроет.

Дело в сражениях руки решают, слова — в совещаньях!

Нечего много речей разводить, а давай-ка сражаться!»

Так он сказал и пошел, а следом и муж богоравный.

Как поднимается шум при работе мужей-лесорубов

В горных долинах и можно услышать его издалека,

Так по широкодорожной земле разливалось звучанье

Меди, и кожи, и крепких щитов, приготовленных прочно,

Яро разимых ударами пик и мечей отточенных.

Богоподобного тут Сарпедона навряд ли узнал бы

Самый догадливый муж, до того с головы до носков он

Стрелами весь был усеян, запачкан и кровью, и пылью.

Труп облепили бойцы, как на скотном дворе облепляют

Полный подойник немолчно жужжащие в воздухе мухи

В вешнюю пору, когда молоко наливают в сосуды.

Так и бойцы облепили убитого. Зевс промыслитель

Не отводил от героев сражавшихся светлого взора.

Жадно все время за битвой следя, об убийстве Патрокла

Много раздумывал в духе своем он, в решеньи колеблясь,

Сделать ли так, чтоб вблизи Сарпедона, подобного богу,

Тут же медью смирил и Патрокла блистательный Гектор

В схватке кровавой и с плеч его славные снял бы доспехи,

Или чтоб труд боевой еще многим Патрокл увеличил.

Вот что, в уме поразмыслив, за самое лучшее счел он:

Чтобы товарищ лихой Ахиллеса, Пелеева сына,

Рать конеборных троянцев и Гектора в медных доспехах

К городу снова погнал и дыханье отнял бы у многих.

Гектору прежде всего малодушие в сердце вложил он.

На колесницу взойдя, обратился он в бегство, и прочим

Крикнул бежать: весы священные Зевса познал он.

Тут и ликийцы в бою не остались могучие, в бегство

Все обратились, когда увидали царя пораженным

В сердце, средь кучи убитых; вокруг него много погибло

Воинов храбрых с тех пор, как простер эту распрю Кронион.

Быстро сорвали доспех с сарпедоновых плеч мирмидонцы, —

Медный, блистающий ярко. Его к кораблям изогнутым

Отдал друзьям отнести Менетиев сын многомощный.

Тучегонитель Зевес обратился тогда к Аполлону:

«Вынеси, Феб дорогой, из-под копий и стрел Сарпедона,

Тщательно кожу очисти от черной запекшейся крови,

Тело подальше снеси и, омывши речными струями,

Смазав амвросией, платьем одень его вечно нетленным —

Все это сделавши, взять поручи его быстрым вожатым

Смерти и Сну, близнецам, чтоб они поскорей Сарпедона

В край отнесли плодоносный, в пространную землю ликийцев.

Там его братья и близкие все похоронят, воздвигнув

Холм погребальный и столб, как честь воздается умершим»,

Так он сказал. Аполлон непослушен родителю не был.

Быстро с Идейских вершин спустился в ужасную сечу,

Вынес тотчас из-под копий и стрел сарпедоново тело,

Дальше от боя унес и, омывши речными струями,

Смазав амвросией, платьем одел его вечно нетленным.

Все это сделавши, взять поручил его быстрым вожатым

Смерти и Сну, близнецам, чтоб они поскорей Сарпедона

В край отнесли плодоносный, в пространную землю ликийцев.

В это время Патрокл, понукая коней и возницу,

Гнал пред собой в ослепленьи великом троян и ликийцев.

Если бы следовал он наставленьям Пелида, безумец,

Злого жребия черной погибели он избежал бы.

Воля Зевса, однако, сильнее всегда, чем людская.

Храброго мужа ввергает он в страх и победы лишает

Очень легко, а иной раз и сам побуждает сражаться.

Так и теперь он воинственный дух возбудил у Патрокла.

Кто же был первый и кто был последний, кого умертвил ты

После того как уж к смерти, Патрокл, тебя боги призвали?

Прежде всего — Адреста, потом Автоноя, Ехекла,

Также Перима, Мегада, Епистора и Меланиппа,

После того — Еласа и Мулия вместе с Пилартом:

Этих убил он. Другие ж о бегстве подумали каждый.

Высоковратную Трою тогда же руками Патрокла

Взяли б ахейцев сыны, — так бешено пикой он бился, —

Если бы Феб-Аполлон не стоял на возвышенной башне,

Гибель ему замышляя, троянцам же помощь готовя.

Трижды на выступ высокой стены Менетид поднимался,

Трижды оттуда обратно отбрасывал Феб Менетида,

В ярко блистающий щит ударяя бессмертной рукою.

Но лишь в четвертый он раз устремился, похожий на бога,

Голосом страшным ему загремел Аполлон дальновержец:

«Богорожденный Патрокл, отступи! Не тебе твоей пикой

Город отважных троянцев назначено роком разрушить,

Ни самому Ахиллесу, хоть он тебя много сильнее!»

Так он сказал. И Патрокл отступил намного обратно,

Гнева желая избегнуть далеко разящего Феба.

Гектор в скейских воротах сдержал лошадей своих быстрых.

Он колебался, — назад ли в толпу их погнать, чтоб сражаться,

Или отдать приказанье народам к стене собираться.

Так размышлял он, когда Аполлон перед ним появился,

Образ цветущий приняв молодого, могучего мужа

Асия; Гектору дядей по матери он приходился,

Братом родным приходился Гекубе и сыном — Диманту,