– Хочу быть с вами честным насчет своих мотивов. Я не пытаюсь положить конец вашему восстанию потому, что всегда старался быть миротворцем, и уж конечно не потому, что желаю избавить Генриха от проблем. Мирное разрешение вопроса в моих интересах, но я полагаю, что и в ваших тоже. Когда я приведу свои доводы, вы, надеюсь, согласитесь со мной.

Он сделал паузу, чтобы оценить произведенный эффект. Взгляд Германа, ландграфа Тюрингии, открыто выражал недоверие, что неудивительно, поскольку он был давним врагом зятя Ричарда, Генриха Льва. Остальные выглядели скорее заинтересованными, чем сомневающимися.

– Не знаю, слышали ли вы про то, что в следующем месяце император хочет встретиться в Вокулере с королем Франции.

По лицам присутствующих стало понятно, что до большинства эта весть пока не дошла.

– Уверен, вы слышали, что как раз когда я находился под судом в Шпейере, король Франции храбро объявил Англии войну. Филипп – опасный враг, особенно если его противник сражается за Христа в Святой земле или находится за сотни миль в германской тюрьме. Он знает, что не может и надеяться победить меня на поле битвы, поэтому делает все возможное, чтобы помешать мне обрести свободу. Он пообещал уплатить сумму не меньше любой, которую соберут в Англии, но понимает, что Генриху намного проще и безопаснее принять английский выкуп, и потому я боюсь, что на встрече в Вокулере Капет предложит Генриху военную помощь в подавлении вашего восстания. А в благодарность за эту бесценную помощь Генриху нужно будет всего лишь выдать меня французам. Если это произойдет, я покойник. Но и вам это не сулит ничего хорошего. На западе вас будут ждать французы, на востоке – Генрих. Они зажмут вас в клещи. Я могу сказать, что сейчас у вас есть шанс нанести поражение Генриху и даже свергнуть его. Папе, возможно, хватит духу признать вашего нового кандидата, если его победа станет свершившимся фактом. Полагаю, эта честь принадлежит вам, милорд. – Ричард кивнул в сторону герцога Брабантского. – Но если в эту драку ввяжутся французские войска, то все изменится, и чаша весов решительно склонится в пользу Генриха. Я изучал карту – большая часть ваших замков расположена в Рейнской области, так? Двум армиям будет легко взять вас в клещи, и последствия могут быть ужасными. Если честно, ни Генрих, ни Филипп не кажутся мне новым воплощением Цезаря, но вам придется биться на два фронта, чего сильнее всего опасается любой полководец. Вас просто задавят числом.

Ричард снова сделал паузу. Его слушали внимательно, многие – с тревогой, поскольку обладали достаточным военным опытом, чтобы увидеть правоту Львиного Сердца.

– Если этот злонамеренный пакт будет заключен, вам предстоит сражаться уже не ради победы, а чтобы выжить. Но пока у вас в руках есть рычаг, и я предлагаю вам пустить его в ход. Генрих известен своим упрямством, и я подозреваю, что давно запланированное завоевание Сицилии – вот единственное по-настоящему важное для него предприятие. Пусть он очень самонадеян и напрочь лишен понятия о чести. Но он не дурак и понимает, что пока в его империи неспокойно, Сицилия ему не по зубам. Император хочет мира. И я полагаю, готов заключить его на ваших условиях.

Они начали обсуждать услышанное, и поскольку немецкий Ричарда оставался еще зачаточным, король и не пытался вникнуть в суть резкого и яростного обмена репликами. Генрик ухмыльнулся, и Адольф фон Альтена одобрительно кивнул, поймав взгляд Ричарда. Король сделал все что мог, теперь ему оставалось только ждать.

Герцог Брабантский был первым, кто вновь обратил на себя внимание английского короля, доказав, что он реалист и не питает надежд стать императором.

– Возвращения захваченных земель и замков недостаточно. Генриху придется публично поклясться, и лучше на святых мощах, что он не приложил руку к убийству моего брата. Думаешь, он пойдет на это?

После того как его вынудили поклясться в непричастности к смерти Конрада Монферратского, Ричард счел такой поворот весьма приятной иронией судьбы. Божьи пятки, пусть Генрих сам теперь побудет в его шкуре.

– Да, – сказал король после недолгого размышления, – думаю, он согласится. Конечно, я не хотел бы в этот момент стоять с ним рядом, – добавил он с ухмылкой, – вдруг его испепелит божественная молния?

Раздавшийся смех Ричард принял за добрый знак. Теперь, решил он, время забрасывать наживку. Нужно только подобрать слова, дабы не задеть ничью гордость, но если Генрих с Леопольдом смогли придать грабительскому требованию вид уплаты приданого, он уж как-нибудь облагородит взятку.

– Я хотел бы обсудить с вами еще кое-что. Я должен быть уверен, что Филипп Капет не победит, и я не окончу свои дни во французской темнице. Я узнал, что надежда – лучшие доспехи узника, – сказал он, и на этот раз его улыбка получилась безрадостной. – На мне долг крови, и я провел немало времени, размышляя, как его заплатить. Я изо всех сил убеждал Генриха, что иметь союзником Англию полезнее, чем Францию, но мне самому нужны союзники, которым я действительно могу доверять – такие, как вы.

Бруно, престарелый архиепископ Кельнский, как один из самых влиятельных немецких церковников, взялся говорить за всех:

– К чему именно ты клонишь, государь?

– Едва вернувшись в свои владения, я намерен отобрать назад земли, захваченные Филиппом во время моего заточения. Я поведу атаку двумя фронтами, мечом и дипломатической удавкой. Я хочу потуже затянуть петлю на шее Филиппа, видеть, как он задыхается, и самый верный способ этого достичь – это заключение союзов. В обмен на поддержку против французского короля я предлагаю вам денежные бенефиции. Выгоды от столь формального соглашения огромны. Стоит мне твердо знать, что вы не клюнете ни на какие его посулы, и я вселю в Филиппа страх Божий. А еще я буду благодарен вам за поддержку, за ваш вклад в мое освобождение.

Эти искушенные люди прекрасно поняли истинный смысл его речей, но в предложении короля никто не смог бы придраться ни к единому слову, и их довольные улыбки показали, что они оценили его ловкость.

– Лично я готов встать с тобой рядом против французского короля, – провозгласил герцог Брабантский,