– У тебя сохранилась эта запись? – спрашивает Малин. – Нам было бы куда легче поверить тебе.

– Да, она в моем «Айфоне», который вы отобрали у меня при задержании. У меня там и фотографии Елены и Марко.

Мирович умолкает, смотрит прямо перед собой.

– Можно принести нам сюда «Айфон» задержанного? Прямо сейчас.

В молчании они сидят минут десять, пока в комнату не входит полицейский в форме. Не проронив ни слова, он кладет на стол смартфон.

– Пожалуйста, – говорит Зак.

Йоксо берет в руки аппарат и находит фотографии двух детей, играющих в бассейне. Маленький темноволосый мальчик с большими карими глазами, который плывет без надувных рукавов, позади него – девочка чуть постарше.

– Вот Марко. А это Елена.

Мирович закрывает глаза, собираясь с силой воли.

Малин смотрит на фотографии детей. Они совсем маленькие, их глаза открыты миру.

«Вы живы? – думает она. – Где же вас прячут братья Куртзон?»

Йоксо берет со стола «Айфон», нажимает на кнопку.

Малин закрывает глаза, слушает отчетливые звуки, звучащие из телефона:

«Папа, папа, приходи скорее… мы боимся… папа (плач, всхлипывания)… папа… папа… нас заперли, ты должен освободить нас… они будут бить нас… папа… приезжай, спаси нас… тут монстры, и они хотят нас покусать… они кричат… (вой, крики)… папа, где ты… где… ты?»

Слова детей задевают Малин за живое; их слабые, бесконечно перепуганные голоса вонзаются ей в душу, словно пылающее копье.

Это кричит Туве.

И младший брат Малин.

«Если в моей жизни есть какой-то смысл, то спасти этих детей – часть этого смысла.

Иначе что я за человек? В какой норе мое место?!»

* * *

Зак, сидящий рядом с Малин, тоже тронут и возмущен. Йоксо Мирович продолжает:

– Слышите? Что я мог сделать? Мамаша обычно ходила в банк в одно и то же время по понедельникам – снимать деньги, прежде чем идти в магазин. Так что я привел бомбу в действие на расстоянии, с другой площади, откуда все прекрасно видел. Мать осталась жива, потому что наклонилась. А девочки погибли. Как и было задумано.

«Что я слышу в твоем голосе? – спрашивает себя Малин. – Раскаяние? Горечь? Правдив ли твой рассказ? Может ли запись быть подделкой? Фото других детей? Нет, нет, нет».

Страх детей неподдельный. Мирович говорит правду, хотя ей никогда в жизни не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.

«Да и зачем тебе лгать? Ведь ты решил признаться.

Дети.

Марко и Елена.

Ты хочешь, чтобы мы спасли твоих детей.

Чтобы я спасла твоих детей».

И тут Йоксо поднимает на нее глаза.

– Я знаю, что они живы. Мои дети. Вы должны найти их.

– Откуда ты знаешь, что они живы? – спрашивает Зак. – Возможно, братья Куртзон давно от них отделались.

– Я знаю, что они живы. Чувствую это. Братья прячут их.

– А эти братья – что они за люди? – спрашивает Малин.

– Леопольд более решительный. Хенри более сдержанный. Но они дополняют друг друга. Образуют единое целое.

– Ханна Вигерё, – произносит Зак строгим голосом, не сводя глаз с Йоксо Мировича.

– Ее я убил ночью. Это оказалось очень просто – пробраться в больницу и положить подушку ей на лицо. Я отключил сигнализацию на аппарате, который стоял рядом с нею. Моя жена была подключена к такому же после аварии, так что я знаю, как они работают. Я отключил его ненадолго, а потом снова включил.

– А затем? Что ты намеревался делать дальше?

– Братья велели мне спрятаться и не высовываться. Я запротестовал – ведь я уже выполнил все, о чем они меня просили, – но они сказали, что дело еще не закончено, так что я снова ушел в подполье. Но вскоре не выдержал и решил отправиться в Таиланд, попытаться разыскать Елену и Марко. Иначе это никогда не кончится. Я решил рискнуть.

– Тебе известно, где братья находятся сейчас?

– Нет. Они снимали на месяц виллу на Шри Панва тогда, когда мы познакомились. Но это было давно. Теперь их там нет. Может быть, они в Таиланде. Все следы начинаются там, поэтому я и собирался ехать туда. Они с таким же успехом могут находиться и в Швеции. Я следил за их квартирами на Страндвеген, но их там нет, и они там не появляются. Другого адреса мне узнать не удалось.

Йоксо Мирович умолкает. Малин и Зак переглядываются. «Он говорит правду? – безмолвно спрашивает Зак, словно его нервная система отказывается воспринять испуганные, измученные голоса детей в телефоне. Неужели братья Куртзон и вправду держат где-то взаперти двух маленьких детей? Мальчик и девочка на фотографиях – может быть, они в Таиланде? Или в Швеции? Их пытают? В самом деле пугают до полусмерти?»

– Каждое мое слово – правда, – шепчет Йоксо Мирович. – Запись настоящая. Вы должны спасти моих детей.

Малин снова смотрит на него, видит его умоляющий взгляд. Она качает головой, не сводя глаз с лица Мировича. Видит, как его шрам буквально вибрирует в холодном свете ламп.

«Папа, папа, приходи скорее… мы боимся… папа!»

Малин делает глубокий вдох и думает: «Я поступила бы точно так же, как ты. В точности так же».

* * *

Значит, мы умерли, чтобы ты мог спасти своих собственных детей? Нашей жизнью оплачена их жизнь… Как мы сможем это понять?

Мама и папа тоже умерли ради них.

Ты думаешь, от этого мы меньше боимся, думаешь, мы простим тебя?

Ты убил нас, и это твоя вина, чем бы ты ни оправдывался.

Мы рядом с тобой, Йоксо Мирович.

Мы – тот ветерок, который ты ощущаешь на своей шее.

Мы шепчем:

«Так ты убил нас не ради денег? Ты действительно переживаешь за детей, Елену и Марко, сидящих в темной влажной вонючей комнате, построенной из страха? Ты сделал это ради денег, не так ли, ты варан, паук, змея, острые зубы хищного зверя, не так ли, ты сама жадность, ведь ты такой, да?»

* * *

Малин видит, как Йоксо Мирович в панике вскакивает, начинает размахивать руками и кричит:

– Я сделал это не ради денег! Никаких денег я не получил! Я не хищник. Слышите? Оставьте меня в покое! Я пытаюсь спасти своих детей… Понимаете? Я убил вас ради того, чтобы мои дети остались жить!

Внезапно Мирович умолкает, опускается на черный пол и зажимает уши ладонями.

Малин знает, что он видит и что он слышит.

Она ощущает возле своего уха легкий ветерок – и слышит, как два нежных голоса поют:

«Ты должна найти их, Малин. Наши дяди заперли их. Ты должна спасти запертых мальчика и девочку. Иначе все было напрасно».