На пороге выхода из нашего балагана и приобщения к Вечности беспокойная еврейка, феминистка и лесбиянка, присоединилась к легиону тех, кто пытается понять: как мы пришли — самостоятельно и добровольно — к разрушению устоев общества, узакониванию и пропаганде любого разврата, оболваниванию своей молодежи, ликвидации своей культуры и возвеличиванию всех чужих, уничтожению своей расы и лести всем другим. Горе тебе, Вавилон, город крепкий!

Ей принесли Тору, Библию, Коран. Потом она попросила книги по социологии и психологии: презираемого ею Дейла Карнеги, Эрика Берна, «12 правил жизни» Джордана Питерсона (этого правого ублюдка) и наконец «Дорогу к рабству» чертова фашиста фон Хайека. Чертов фашист фон Хайек ее добил.

Она вспомнила молодость и закурила травку. Легкие у старухи были хоть куда. Сладкие видения поплыли за раздвинувшимися стенами комнаты. В них преобладали розовые и голубые тона, фигуры людей изящно вытягивались и вились, рассеянный солнечный свет и был счастьем, и неслышное пение райских птиц вызывало легкий неудержимый смех.

Она купила кабельный пакет образовательных программ и смотрела телевизор, когда прихлебывание тенессийского бальзама делало чтение слишком трудным процессом. Долго следить за мыслью лектора Рут было в таком состоянии трудно, а вот ток-шоу на интеллектуальные темы оказались в самый раз. Она вслушивалась в голоса дискуссии, стараясь вникнуть в смысл, а сама в это время думала о роли книг в прогрессе, о том, что молодежь ничего не читает, что информация приняла какие-то антигуманные, машинные формы. И о том, что пессимисты были правы: Темные Века надвигаются на нас. Да собственно они уже пришли. Они пришли, и она ощутила этот тяжелый удар своим лицом и своей душой…

Она щелкала пультом, и на очередном канале очередной интеллектуал проповедовал:

— Для того, чтобы понять какой-либо объект или процесс, необходимо рассмотреть его во взаимосвязи трех подходов:

Во-первых, систематика. Любой объект или явление необходимо рассматривать как систему, которая не является просто суммой составляющих ее частей — и которая всегда существует в динамике, в развитии количества и качества ее монад и отношений между ними. То есть: система проходит все фазовые цикла ее существования: зарождение, развитие, подъем, плато, пик, спад, крушение. Необходимо всегда это учитывать — и определять, в какой фазе существования система находится в момент рассмотрения. Заметим: любая система абсолютно стабильна в любой произвольно малый отрезок времени — и всегда нестабильна в любой произвольно взятый большой отрезок времени. Это относится как к неорганическим и органическим (биологическим), так и социальным системам.

Во-вторых, эволюционизм. Ни одна структура не вечна, но всё развивается от простого к сложному, от энергетически менее потентного к энергетически более содержательному, концентрированному и мощному. Для этого поэтапного усложнения необходима гибель старых систем и образование новых — из того же материала, тех же элементарных частиц, все более и более сложно комбинирующихся. Рождение и гибель неразрывны и есть аспект способа существования материи и энергии.

В-третьих, для рассмотрения и анализа любого объекта и процесса необходимо выбрать единую — и общую — систему координат, систему отсчета. Общая, единая система — это эволюция энергии и материи Вселенной. Все процессы в сумме, в общем конечном результате, в принципе — направлены к усложнению структур — и в то же время и тем самым к ускорению и росту масштаба энергообмена с окружающей средой. Или, что то же самое, ко все ускоряющемуся и увеличивающемуся преобразованию окружающей среды.

Только при таком триедином подходе к анализу сущего можно вообще что-либо понять.

Иначе философа, мыслителя, теоретика, аналитика — можно уподобить столяру, который измеряет табуретку линейкой и сравнивает со столом и шкафом, определяя, что она равна одной двадцатой шкафа по весу и половине стола по высоте. И на этом основании пытается постичь функцию табуретки и происхождение материала, из которого она изготовлена.

Сплошь и рядом — да что я говорю, чаще всего — философ уподобляется именно такому столяру, подходя к явлению с произвольной, релятивистской системой координат, с произвольной, условной измерительной сеткой, соотнося объект своего теоретического рассмотрения не с устройством и законами Вселенной, а со взглядами оппонента, который и сам-то пытался измерить массу в дюймах, а эмоции в децибелах.

К сожалению, этот хулиганский, я бы сказал, релятивизм стал основой постмодернистской философии, которая напоминает разборку автомобиля в сумасшедшем доме с целью научиться вождению.

Да, спасибо, я слышу возражения слева и готов ответить. Конечно, конечно, оценка с точки зрения добра и зла, вреда и пользы необходима. Добро и зло — категории моральные, в природе не существуют, они привносятся человеком и зависят от целеполагания. Накормить голодного — добро, а больного ожирением — зло; спасти человека — добро, но спасти приговоренного за зверские преступления убийцу от казни — в течение всей истории почиталось злом. Увы! — наша мораль сейчас сильно изменилась, сплошь и рядом добро и зло поменялись местами, так же как порок и добродетель, нет смысла говорить о том, что совершенно ясно. Добро и Зло с точки зрения верующего — вопрос скорее теософии, здесь мы вводим в анализ доминирующую фигуру Бога, простите великодушно. С пользой и вредом — аналогично: кому и для чего полезно, оно же может быть вредно другому человеку в других условиях…

…Наскучив переключать кнопки, Рут убрала звук и перелистала первый попавшийся журнал, остановившись на предваряющей статью справкой:

«ВИКТИМОФИЛИЯ — любовь к жертвам, конструирование образа жертвы из живого или умершего человека с тем, чтобы возвысить его как объект поклонения и культ. Идеал виктимофилии — распятый Христос».

Журнал безусловно формировался в парадигме постмодернизма. То есть: смешение стилей, жанров от академического до вульгарных просторечий, и не только отрицание каких-либо канонов, но напротив — эпатаж буржуазных вкусов и приличий.

Похоже, автор просто отдал в редакцию аудиозапись своего монолога для распечатки и публикации:

Я настаиваю на этом термине! Понятие это давно уже есть, и политика есть, и идеология виктимофилии сыграла огромную, решающую роль в разрушении страны! А слова, видите ли, у них в словарях нет.

Виктимофилия — это непросто. Основа любви к жертвам и превозношение жертвенности лежит глубоко в нашем подсознании. Простите за грубую оговорку — в над-сознании! Виктимофилия — важнейший элемент, важнейший социопсихологический фактор нашего социального инстинкта. Я как-то не так выразился… Но, в общем, вы меня поняли. Вернее, вы ничего еще не поняли, но я сейчас все объясню.

Вот Христос был распят на кресте — и тем самым принял на себя все муки рода людского. И мы его чтим, и мы в него веруем. Что доказал Господь через распятие Сына своего? Что любовь к людям и идея Добра для него выше и дороже собственной жизни.