тот, выстраивая своих людей так, чтобы цепь не проминалась под напирающей толпой.

- Но личная охрана короны… - попытался настоять он.

- Никого не велено! Какая, к чертям, сейчас корона! – и тут же рявкнул еще громче: - А ну, сдай все назад! Пока совсем не разогнали!

Толпа раздраженно заворчала, но чуть отхлынула, толкнув бывшего премьера на молоденького парня в зеленой университетской шинели. Впрочем, тот даже не заметил, что его пихнули, внезапно обнаружив рядом знакомца:

- О, дядька, - дернул он за плечо стоявшего впереди мужика, насквозь пропахшего рыбой и солью. – И ты здесь? А чего ж тогда на рынке гонял всех по домам сидеть?

- Так я вас, остолопов, гонял, - недовольно буркнул тот в ответ. - Неча здесь таким натираться!

- А тебе, значит, есть чего? – хмыкнул студент, но быстро скис, едва рыбак развернулся к нему той стороной груди, где в ряд позвякивали полдюжины  медалей.

- А мне, мож, и найдется, да! Полжизни, почитай, во флоте. Глядишь, и сегодня на что сгожусь…

К дальнейшей перепалке Викентий Павлович не прислушивался, размышляя, что теперь делать. Наверное, все же не стоило раздумывать так долго, прежде чем принять это приглашение. Да и собираться стоило менее тщательно… Впрочем, размышлялось ему без особого азарта. Если и в самом деле понадобился – найдут. Даже здесь. Или все-таки попробовать поискать в этом оцеплении кого-нибудь повыше чином, чем вконец задерганный напирающим народом унтер?

Он начал было оглядываться по сторонам, прикидывая, куда лучше с этой целью пробиваться, но толпа опять колыхнулась, оттерев от него занятную парочку, зато выбросив, словно гальку на песок, бывшего коллегу по кабинету министров:

- Викентий Павлович? – непритворно удивился тот и вцепился ему в рукав, чтобы их снова не раскидало – брожение в толпе заканчиваться и не думало. – Какими судьбами?

- Подозреваю, - откликнулся бывший премьер, - теми же, что и вы. По приглашению Барятина, да?

- Да, - охотно подтвердили ему. – Странное письмо, но…

- Понимаю. Я тоже сперва сомневался, уж не шутка ли?

- Судя по всему – нет, - бывший коллега кивнул ему на открывшиеся двери одного из подъездов, откуда потянулись господа советники в характерных черных с шитьем сюртуках. Впрочем,  выходить за линию оцепления они не спешили, потихоньку скапливаясь в невнятно гудящий рой у подножия колонны. – А ведь удачно мы с вами сейчас встретились… И, знаете, глядя на тенденцию, я бы поискал где-нибудь здесь еще и господина Малятовского. Это как минимум.

- Умоляю вас, насколько я знаю господина Малятовского, тот сидит в Зимнем уже с самого утра. И спокойно гоняет чаи с кем-нибудь из тамошней обслуги под домашние плюшки. А потом еще и проект закона в их пользу нам выкатит, по мотивам этого общения – аккурат на первом же заседании. Вы лучше вон туда гляньте, - Викентий Павлович не слишком светским жестом ткнул в сторону балкона над главной аркой ворот, где как раз и обнаружилась причина неожиданного людского бурления – задние напирали на передних, тоже пытаясь рассмотреть непонятное.

- Эт-то что за карнавал, а? – удивился собеседник.

- Подозреваю, что оно не карнавал, а драма, - хмыкнули в ответ. – На господ советников тоже посмотрите.

- Н-да… - оценил тот короткие неприязненные взгляды, что бросала в сторону балкона кучка людей у колонны, здорово смахивающая на черную грачиную стаю. – Думаете, их с насиженных кресел эта девица в мундире шуганула?

Но в следующую секунду стало не до шуток. И вообще не до разговоров. «Девица в мундире», закончив ковыряться с ящиком в углу, где были закреплены заметные даже отсюда раструбы громкоговорителя, сделала сквозь оконное стекло знак кому-то внутри и отступила в сторону. Чтобы на балкон могли шагнуть еще четверо – худенькая белокурая женщина в синем платье с младенцем на руках и двое мужчин.

- Ага, - тут же были опознаны Шерстаков и Барятин, - выходит, и вправду не шутка…

- Тихо! - попытались осадить их откуда-то слева, но предупреждение оказалось лишним – когда адмирал заговорил, его усиленный механикой голос без труда услышали абсолютно все, хотя сейчас он глотку не рвал:

- Ну что ж, - выдал он как-то совсем по-свойски, - давайте приветствовать Константина Михайловича, нового российского императора!

И в наступившей за этим растерянной тишине, первым на столь краткую речь отозвался сам Его Императорское Величество, в этот раз для разнообразия разбуженный не светом, а шумом. Рев его, тоже усиленный оказавшемся слишком близко прибором, заставил народ вздрогнуть, встрепенуться и ответить, наконец. Над взорвавшейся криками толпой взлетели шапки и чепчики, а Константин Михайлович, терпение которого на сегодня явно кончилось, продолжал надрываться на всю площадь на радость подданным:

- Во, командир будет!..

- Точно, всех построит. По струнке ходить станут, супостаты!..

- Да и пора уж, чего там…

- А то! Закругляться надо, с бардаком-то!

- Вот что да – то да, - поддержал последнего оратора Викентий Павлович, в свою очередь тоже покрепче ухватившись за коллегу – слишком бурлило все вокруг, не раскидало бы ненароком. И в итоге к оцеплению из солдат их так и прибило вместе, швырнув на того самого унтера, что не пропустил бывшего премьера пятью минутами раньше.

- Куда прешь?.. – начал было тот, но вдруг вгляделся в налетевшего на него человека, узнал, покосился на балкон, где продолжала стоять крайне примечательная пятерка и неожиданно потребовал:

- Ну-ка, давайте сюда свою бумагу. Служба личной охраны короны, говорите?

- Именно!

- Проходите, – решился он, пробежав взглядом по строчкам, и посторонился.

- Этот господин тоже со мной! – Викентий Павлович так и не выпустил рукав своего соратника по кабинету министров – бывшего и, весьма вероятно, будущего.

Спорить унтер-офицер не стал, пропустив обоих:

- Прошу вас, господа. Извините за задержку.

- Ничего страшного, - сдержанно кивнули ему в ответ. - Думаю, время еще есть. Успеваем пока.

И тут же, словно в подтверждение, грохнула вдали пушка Петропавловки, отмечая наступление нового полдня.

Эпилог

Когда-то Роман Зарвицкий заглядывал в клуб на Английской чуть ли не каждый день. Потом, по понятным причинам, целый год не появлялся вовсе. А сейчас, когда отпала необходимость скрываться, снова рисковал туда зачастить – слишком уж нравилось