— Немного поздно спрашивать об этом, — сказала я и, потянувшись, коснулась его щеки, где начинала пробиваться щетина, ощущавшаяся под моими пальцами не колючей, а мягкой, словно плюш. — Потому что я уже рискнула всем, что у меня было. Но, кем бы ты ни был теперь, Джейми Фрэзер, — да. Да, я хочу быть с тобой.

Пламя свечи голубым светом отражалось в его глазах, когда он протянул ко мне руки. Я молча ступила в его объятия и уткнулась ему лицом в грудь, наслаждаясь возможностью ощущать рядом это большое, сильное тело. Настоящее — после стольких лет тоски по призраку, которого я не могла коснуться.

Спустя мгновение Джейми высвободился, нежно коснулся моей щеки и улыбнулся.

— Ты все–таки чертовски храбрая, англичаночка. Впрочем, так было всегда.

Я попробовала улыбнуться ему в ответ, но губы дрожали.

— А как насчет тебя? Откуда тебе знать, какая я? Ты ведь тоже не знаешь, чем я занималась последние двадцать лет. Может быть, я такой ужасный человек, что тебе и не вообразить!

Его глаза засветились от лукавства.

— Конечно, все возможно, англичаночка. Дело, однако, в том, что меня это не волнует.

Некоторое время я молча смотрела на него, потом вздохнула так глубоко, что, кажется, несколько швов на моем платье лопнули, и сказала:

— Меня тоже.

Казалось нелепым смущаться чего–то наедине с ним, но меня не оставляла робость. Приключения сегодняшнего вечера и его слова, обращенные ко мне, открыли пропасть реальности — эти двадцать лет, которые мы провели в разлуке, зияли между нами провалом, за которым лежало неизвестное будущее. Теперь мы заново начнем узнавать друг друга, чтобы понять, станем ли снова единой плотью, Которой были когда–то.

Возникшую напряженность прервал стук в дверь. Миниатюрная служанка принесла поднос с ужином: холодное мясо, горячий бульон теплые овсяные лепешки с маслом. Она сноровисто разожгла очаг и ушла, пожелав нам доброго вечера.

Ели мы медленно, говорили осторожно, только на нейтральные темы. Я рассказала ему, как добиралась от Крэг–на–Дун до Инвернесса, и насмешила его рассказом о мистере Грэме и мастере Джорджи. Он, в свою очередь, рассказал мне о мистере Уиллоби, о том, как нашел мертвецки пьяного и умиравшего с голоду китайца, валявшегося за штабелем бочек на причале Бернтисленда, одного из портов неподалеку от Эдинбурга.

Мы ничего не говорили о себе, но, пока ужинали, меня все больше начинало смущать его тело. Невозможно было не смотреть на изящные длинные кисти рук, когда он наливал вино и резал мясо, не замечать его мощного торса под рубашкой или четкой линии шеи и плеч, когда он наклонялся, чтобы поднять упавшую салфетку. Пару раз мне показалось, что его взгляд задерживается на мне таким же образом — что–то вроде алчного, но нерешительного желания, — но всякий раз он быстро отводил глаза, прикрывая их так, что о его чувствах и стремлениях мне оставалось только гадать. Когда ужин закончился, главной в обеих наших головах осталась одна и та же мысль. Иначе, наверное, и быть не могло, учитывая место, в котором мы оказались. Меня неожиданно проняла дрожь, дрожь страха и предвкушения.

Наконец Джейми осушил свой бокал с вином и посмотрел на меня в упор.

— Ты…

Он сбился, заметно покраснел, но, встретившись со мной взглядом, продолжил:

— Ты ляжешь со мной в постель? То есть, — поспешно добавил он, — холодно, а мы оба промокли и…

— И здесь нет никаких стульев, — закончила я за него. — Хорошо.

Я повернулась к кровати, ощущая странную смесь возбуждения и нерешительности. Мое дыхание сделалось хриплым.

Он быстро стянул с себя штаны и чулки, потом поднял на меня глаза.

— Прости, англичаночка, я должен был подумать о том, что тебе потребуется помощь с твоими кружевами.

Значит, ему нечасто случалось раздевать женщин. Прежде чем мне удалось отогнать эту приятную мысль, лукавая улыбка тронула мои губы.

— Дело не в кружевах, — пробормотала я, — но если бы ты помог мне расстегнуть платье сзади…

Я отложила в сторону плащ и повернулась к нему спиной, подняв волосы, чтобы показать верхний край платья.

Последовало озадаченное молчание. Потом я почувствовала, как палец медленно заскользил вниз по ложбинке моей спины.

— Что это? — спросил Джейми с удивлением в голосе.

— Это называется молния, — ответила я. — Видишь сверху маленький язычок? Возьмись за него и потяни вниз.

Зубчики молнии расходились с приглушенным треском, освобождая меня от творения Джессики Гуттенберг. Я подняла руки, выпростав их из рукавов, а когда платье тяжело упало к моим ногам, я быстро, пока не растеряла всю храбрость, повернулась лицом к Джейми.

Это неожиданное появление куколки из кокона заставило его отпрянуть. Потом, моргнув, он уставился на меня.

Я стояла перед ним без ничего, на мне были только туфли и шелковые розовые чулки с подвязками. Захотелось подхватить с пола платье и прикрыться, но мне удалось справиться с этим порывом. Я выпрямилась, вскинула голову и стала ждать.

Джейми не промолвил ни слова. Его глаза блеснули в свете свечи, когда он слегка мотнул головой, но он по–прежнему ловко умел скрывать свои мысли за непроницаемой маской.

— Ты скажешь что–нибудь или так и будешь молчать? — не выдержав, спросила я дрожащим голосом.

Джейми открыл рот, но не смог произнести ни слова, лишь медленно покачивал головой.

— Господи, — прошептал он наконец. — Клэр, ты самая красивая женщина, которую я когда–либо видел.

— Тебя подводит зрение, — заявила я убежденно. — Это, наверное, глаукома: для катаракты ты слишком молод.

Эти слова вызвали у него нервный смешок, а потом до меня дошло, что он на самом деле ослеплен: в его глазах, даже когда он улыбался, блестела влага. Проморгавшись, Джейми протянул руку.

— Глаза у меня, как и были, ястребиные, — уверенно сказал он. — Иди ко мне.

Я нерешительно взяла его за руку и переступила через упавшее платье, покинув это ненадежное прибежище. Сидя на кровати, он нежно привлек меня к себе, так что я оказалась стоящей между его коленями, коснулся поцелуями обеих моих грудей и положил голову между ними, дыша теплом на мою обнаженную кожу.

— Твоя грудь бела, как слоновая кость, — тихо произнес он с сильным горским акцентом, всегда проскакивавшим в речи Джейми в моменты сильного волнения.

Он поднял руку и взял одну грудь в свою ладонь. Его загорелые пальцы темнели на фоне бледного свечения моего тела.

— Даже просто видеть их, такие полные и округлые… Господи, я мог бы вечно держать здесь голову. Но коснуться тебя, моя англичаночка… Тебя, с кожей, подобной белому бархату, и нежными линиями тела…

Джейми умолк. Его рука медленно двинулась по изгибам талии и бедра к выпуклости ягодиц.