class="p1">– Не кажется ли вам, госпожа фон Хагеман, что время этого развода несколько неуместно? Я имею в виду, ведь вы, очевидно, ждете ребенка. От вашего мужа, я полагаю.

Адвокат Грюнлинг вмешался. Вопрос не имеет отношения к обстоятельствам доказанной и признанной супружеской измены, поэтому его подопечная не обязана на него отвечать. Судья, который, очевидно, знал Грюнлинга, сохранял спокойствие.

– Я упоминаю об этом лишь вскользь. К сожалению, все больше бракоразводных процессов инициируют жены. В основном потому, что эти женщины не готовы жить вместе с раненым мужем, нуждающимся в уходе. В то время как это, в конце концов, является обязанностью верной жены.

Лиза молчала. Она могла бы сказать, что открыла для своего мужа новую сферу деятельности, дала ему место и дело, которое позволило ему продолжать жить. Но у нее так кружилась голова и ее так подташнивало, что она не могла вымолвить ни слова.

Остальная часть судебного разбирательства прошла мимо нее, не привлекая к себе особого внимания. Ее сердце билось невероятно часто, как будто она слишком быстро бежала. Хотя она всего лишь сидела на скамье. Боль в спине также не прекращалась. Она старалась не обращать на нее внимания, поскольку это болезненное ощущение уже некоторое время было ей знакомо. Она старалась дышать ровно и каждые три минуты повторяла себе, что все должно скоро закончиться.

– Что с тобой, Лиза? Тебе больно? – тихо спросила Мари.

– Нет-нет. Все в порядке. Я очень рада, что ты со мной, Мари.

Снова зачитывались бесконечные трактаты, Клаус соглашался с чем-то, она делала то же самое. Лизе было уже все равно, она бы, наверное, даже согласилась, если бы ее спросили, согласна ли она сейчас прыгнуть в Лех. Судья с презрением посмотрел в ее сторону, надел очки в золотой оправе, пролистал лежащую перед ним папку. Клаус по какой-то причине уставился на Мари. Два господина в черном писали что-то, словно соревнуясь между собой. Где-то в зале жужжала муха, одна из немногих, стойко пережившая зиму, несмотря на запах мастики для пола. Лиза почувствовала, как напряглась спина, живот стал твердым, стало трудно дышать.

– …что вы разведены с 15.03.1925. Судебные издержки, которые возникли перед судом…

– Наконец-то, – прошептала Мари, сжимая ее руку. – Все свершилось, Лиза. В середине марта ты наконец свободна.

Ей тяжело было этому радоваться, поскольку она чувствовала себя ужасно. Что-то происходило в ее животе, чего она раньше не испытывала, и не было способа повлиять на это. Мари поддержала ее, когда она встала. Клаус подошел к ней и пожал руку.

– Поздравляю, Лиза, – сказал он с ухмылкой. – Ты избавилась от меня. Нет, моя дорогая, я не это имел в виду. Я знаю, что ты для меня сделала. Не думаю, что у меня когда-нибудь будет лучший товарищ, чем ты.

Он сопроводил ее из зала суда, обращаясь главным образом к Мари. Как у нее дела? Он слышал о ее ателье, и, похоже, она преуспевает как деловая женщина.

– Я безмерно восхищаюсь вами, милостивая госпожа. Какой талант дремал в вас долгие годы, чтобы расцвести только сейчас.

Пауль ждал их в коридоре. Без видимой радости он пожал Лизе руку, затем повернулся к Грюнлингу, который следовал за ними. Лиза едва слышала, о чем они говорили. Она вдруг почувствовала сильную усталость и присела на одну из скамеек.

– Это от пережитого волнения, моя дорогая. – Мари протянула ей носовой платок, потому что ее лицо было покрыто потом. – Хорошо, что приехал Пауль, он может сразу отвезти тебя на виллу. Тебе и твоему ребенку сейчас нужны теплая постель и крепкий сон.

– Нет, Мари. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

– Но… но Лиза. Ты же знаешь…

Мари была в замешательстве. Она с радостью согласилась сопроводить Лизу на это судебное разбирательство. Но после него собиралась заказать для Лизы машину и самой отправиться в ателье.

Она отложила встречи с двумя клиентками на вторую половину дня, а до этого хотела сделать кое-какие дела. К тому же она не собиралась посещать виллу, тем более так неожиданно и без предупреждения.

– Я очень прошу тебя, Мари, – настаивала Лиза. – Ты мне необходима. Ты единственная, кому я доверяю.

Вмешался Пауль. Не стоит обсуждать этот вопрос здесь, в коридоре суда. С этими словами он подхватил Лизу под руку и повел ее к лестнице.

– Я не понимаю этого театра, Лиза, – тихо прошептал он ей, когда они спускались по лестнице. – Мама на вилле, кроме того, там госпожа фон Доберн.

Лиза сначала не могла ответить, потому что ужасная боль стиснула ее живот. О боже, что с ней происходит? Неужели это были схватки? Ее охватил панический страх.

– Госпожа фон Доберн? Эта особа, которая травит маму своими каплями? Она не приблизится ко мне. Я буду кричать и кидать что попало, если она войдет в мою комнату.

– Пожалуйста, возьми себя в руки, Лиза! – прошипел сквозь зубы Пауль. Позади них шла Мари, рядом ней Клаус фон Хагеман, а адвокат Грюнлинг остался позади, поскольку ему нужно было снять свою черную мантию.

– Спокойнее, – вмешался Клаус. – Беременные женщины иногда немного… капризны. В любом случае, нельзя им противоречить.

Лиза увидела, как Пауль повернулся и посмотрел на Мари. Лицо Мари оставалось бесстрастным.

– Думаю, мы справимся без тебя, – обратился к ней Пауль.

– Я тоже так думаю, – холодно ответила Мари.

– Тогда я сейчас закажу тебе машину.

– Не нужно – я пойду пешком.

Лизу сначала охватила паника, а затем волна невероятной жалости к себе. Они решали все без ее участия. Никто не считался с ее мнением. Даже Мари.

– Вы можете сделать то, что я прошу, хотя бы один раз?! – услышала она свой крик. – Черт возьми, у меня сейчас родится ребенок. И мне нужна Мари. Я хочу, чтобы Мари была со мной. Вы слышали? Мари. Мари!

Они стояли в вестибюле здания, и ее голос эхом разносился по всем коридорам. Портье в своей будке уставился на нее с испугом, двое мужчин с папками под мышками остановились, адвокат Грюнлинг, который наконец догнал их, споткнулся на последней ступеньке лестницы и ударился о перила.

– Не волнуйся, Лиза, – произнесла Мари спокойным тоном. – Я еду с тобой.

Следующие несколько минут Лизе было сложно перевести дыхание. Затем кто-то – Пауль? – повел ее вниз по ступеням наружной лестницы, и она села в машину. Клаус стоял на тротуаре и махал ей на прощание. Пожелал всего хорошего. Мари сидела рядом, держала руки на ее животе и улыбалась.

– Я чувствую это. Это схватки. Будет очень трудно, не