Но тот буровил своё:

– Я ушёл от них… Я – Иван Сусанин… Ихняя карта – фуфло… Постой-ка! – он пристально вгляделся в лицо Андрея. – Как же, помню тебя… Приходил за картой. Твоя карта – тоже фуфло! Где проход – там тупик, где тупик – там проход! Ха-ха-ха!! Надул вас всех!.. – И тут же захныкал. – Больно Грише… Ранили Гришу…

– Да кто тебя ранил? Куда ранили?..

– В плечо! Не видишь разве? В плечо… – и он потряс перед носом Андрея окровавленным рукавом. – Тсс… Они здесь… Немецкие фашисты ищут тайную комнату… А я знать не знаю, что за тайная комната! Ха-ха-ха… Завяжите глаза – наугад выведу к комнате! Мне вельможа помогает!

– Какой вельможа, Гриша! Что ты несешь?

– В белом парике напудренном. Из дворца. В красном камзоле. На груди – звезда с брильянтами… Чего ты на меня уставился? Неживой он. Привидение! Мне мамка говорила, а ей прабабка говорила… Прапрапрабабка моя… бастарда родила от графа, царского фаворита! А-а-а… Надо идти, они вернутся…

– Кто вернётся-то, немцы?

– Немцы, немцы… В полночь пришли – давай, дескать карту! Проводником меня подрядили. Я не хотел – заставили. Били Гришу больно… Ты помоги мне… – Он опёрся здоровой рукой на плечо Андрея и потянул его за собой в левую галерею.

Виктор и Агриппина с жадностью рассматривали странного человека, о котором уже столько слышали, но видели впервые. Гриша, напротив, не обращал на них никакого внимания, глядя точно на пустое место. Внезапно он пробормотал:

– Идут фашисты!

И действительно, из глубины «неверного» тоннеля, выведшего Гришу к развилке, раздавался отдаленный, но стремительно приближавшийся шум. Скоро в этом шуме уже можно было различить звуки шагов, производимые несколькими людьми, дробный перестук каблуков и обрывки рубленых немецких фраз.

Ох, несладко нам придётся, если что… – думал Андрей, стараясь углубиться подальше в тоннель. Затем вся четверка замерла на месте, погасив фонари, вжимаясь в собственную тень, стараясь не дышать. А голоса приближались. Уже можно было разобрать слова…

– Безумный проводник не мог далеко уйти… – по-немецки вещал молодой звонкий голос, и другой, басовитый с хрипотцой, отвечал ему:

– Далеко не уйдет… Ранен… Реликвию… Думаю, важнее… – немцы миновали развилку, по счастью, повернув в другой тоннель.

Ффу… Пронесло… Андрей, поддерживая за талию грузно повисшего у него на плече Гришу, двинулся дальше. Снова включили фонарики; луч одного из них вдруг высветил проём, устроенный в стене и закрытый изодранной цветастой ширмой.

– Вот оно! – радостно закричал Гриша. – Теперь Гитлер капут!

Он с неожиданной лёгкостью оторвался от Андрея и на глазах у изумлённых спутников прошмыгнул за ширму. Там обнаружился крохотный аппендикс размером с кладовку, иронически именуемую «тёщиной комнатой». Внутри не было ничего, кроме полуразвалившегося деревянного ящика – родного брата того, что служил «хранилищем карт – верных и неверных». Одного беглого взгляда – взляда-молнии – хватило Андрею, чтобы понять, а скорее, ощутить интуитивно: в этом ящике Гриша прячет Смерть.

– Эге-гей! Уроды!

Гришу будто подменили: это был совсем другой человек. Казалось, его рана мгновенно затянулась, боль прошла, душа преисполнилась желанием битвы на смерть, а не на жизнь. Едва взглянув на Гришу, Агриппина тихо охнула и остолбенела – в каждой руке тот держал по гранате, третью гранату ухитрился засунуть в карман штанов, откуда торчала чека, тускло блестевшая в рассеянном жёлтом свете.

Казалось, секунда-другая – и вооружённый Гриша кинется в пляс, завертится безумным волчком, а затем ринется выделывать причудливые па брейк-данса. Андрей представил себе его лягушачьи прыжки – раз-два-два-три… два-три… Юродивый брейкер будет извиваться, невзирая на засевшую в мякоти плеча пулю – это виделось Андрею смонтированным с финальными кадрами гремевшего на излёте 80-х фильма «Курьер»; хоп – и Гриша вертится на голове, а эсэсовцы со шмайсерами наголо аплодируют ему, выкидывая руку в нацистском приветствии: «Зиг! Хайль!»

– Эй! Черти! Я здесь! Идите за мной! – вопил юрод, не жалея голосовых связок. – Будет вам Гитлер капут! Сдохнете все как один!

Он развернулся и, забыв искать здоровой рукой точку опоры, двинулся обратно – в ту сторону, куда удалились немцы.

– Гриша, вернись! – обреченно закричал вслед ему Андрей.

– Вернусь! – пообещал тот и растворился в темноте.

Его истошные крики, очевидно, донеслись до адресатов, потому как с той стороны, куда они прошагали, что-то двигалось, приближаясь.

– Бежим скорее! – выкрикнул Виктор. – Он отвлечёт их внимание!

И Андрей внутренне согласился: Гриша сделал свой выбор.

Агриппина, введенная было в ступор эффектным Гришиным появлением, речами его и стремительным исчезновением – он исчез прежде, чем его полубезумные фразы отворили ей обрывки смысла, в них заключённого – наконец тоже пришла в себя и ухватила Андрея за рукав.

– Бежим скорее… – повторила она и, не оглядываясь, бросилась вперед.

За те несколько секунд, что Андрей сверялся с «правильной» картой и со старинной схемой, на которой был нарисован заветный крестик, луч от фонарика Агриппины удалился на значительное расстояние. Виктор бросился следом за ней. Торопливо сложив карты, Андрей устремился за ними, удаляясь от точки, где два движения разобьются друг о друга, и одно погаснет, а может быть, столкнувшись, погаснут оба.

Позади, сухо и отчетливо, прозвучали хлопки выстрелов – первый, второй, третий… И вдруг стены тоннеля дрогнули, посыпалась красная крошка кирпича; все трое ощутили упругий толчок взрывной волны – ощутили на долю секунды позже, чем услышали грохот взрыва и страшный, истошный псиный-человечий вой. Со всех ног они устремились вперед, уходя от возможной погони.

– Скорее! Не останавливайтесь! – кричал Виктор в каком-то внезапном азарте, позабыв про все свои травмы. Но вдруг он споткнулся обо что-то мягкое, возникшее на его пути, и полетел кувырком.

– Какого черта, Виктор! – заорала Агриппина. – Теперь синяк будет!

– Ох, ты, господи… – бормотал Ниссен, поднимаясь на ноги, – извини, пожалуйста, не заметил… Ты затормозила слишком резко…

– Хватит препираться! – остановил их Андрей. – По-моему, мы на месте!.. Это где-то здесь…

И забыв обо всем на свете, они принялись шарить фонариками вдоль стен.

– Нашел! Нашел! Вот оно – место Икс! Я его нашел! – захлебываясь от восторга, орал Виктор.

И действительно, часть стены тоннеля, которую он освещал своим фонарём, представляла собой необычное зрелище: вместо красного кирпича стену закрывало старое-престарое панно, которое, казалось, готово было рассыпаться от времени. Они остановились перед ним, пытаясь разглядеть изображение. Люди в красных мантиях и восьмиконечные кресты, пылающие в небе над их головами, и что-то еще, чего, увы, уже невозможно разобрать, сколько ни напрягай зрение, разбросано было по этому удивительному панно.