Окна в машине открыты, гремит музыка. За рулем сидит Лолли, она лихо притормаживает у самого крыльца.

Миа, двоюродная сестра Лолли, высовывается из окна почти наполовину.

– Развлекаетесь, ребят?

– Да ничего особенно, просто мячом перекидываемся.

– А где малыш Ди? – нахмурившись, спрашивает Мейсон, мяч он зажимает под мышкой.

Пейтон, она тоже в машине, смотрит на него, потом ее взгляд перемещается ко мне.

– Ари, кажется, не помнит, что у меня сын, поэтому я… – Девушка натянуто улыбается. – Прости, Ноа.

Острая боль пронзает мне сердце. Это так – Ари не помнит, что Пейтон родила. А может, и помнит, но избегает малыша. Почему – понятно. Но мне не хочется, чтобы Пейтон чувствовала себя виноватой, ведь она ничего и не может сделать.

– Все нормально, – говорю я.

– Мне не хотелось смущать ее, поэтому я оставила малыша с братом.

– Могла бы мне дать с ним понянчиться, – вдруг заявляет Мейсон.

Щеки Пейтон краснеют.

– Спасибо, но мне помощь не нужна.

Мейс бросает мне мяч и уходит в дом.

Лолли поворачивается к Пейтон и, многозначительно приподняв бровь, смотрит на нее. Пейтон утыкается в телефон.

– Все, я готова. – Ари подбегает к машине, с ее мокрых волос, собранных на затылке в хвост, капает вода.

– У вас что, девичник? – удивляюсь я.

– Да, решили немного повеселиться.

Я улыбаюсь. Здорово, что Ари решила съездить куда-то с подругами. С тех пор как мы здесь, она почти не выходит из дома. Лишь изредка выбирается погулять у океана.

– Меня заставили поехать, если хотите знать, – хмуро бормочет Лолли.

– Не буянь, Лолли, мы купим тебе все что захочешь, – дразнится Миа.

– Съездим в город, пробежимся по магазинам, – говорит Пейтон, не отрываясь от телефона. – Кенра услышала о Церемонии вручения футбольных наград и свихнулась на этой теме.

От неожиданности все мои мышцы деревенеют, я с усилием открываю рот, чтобы переспросить:

– Церемония вручения?

Смотрю на Ари. Она улыбается.

– Да, время летит, церемония уже скоро, и мне нужно срочно придумать, что я на нее надену. Нельзя же пойти в чем попало!

У меня крутит живот, мурашки бегают по телу.

– Ты… – Я сглатываю.

Она вспомнила?

Наверное, я выгляжу как сумасшедший, потому что она хихикает.

– Я не была уверена, идти или нет, – говорит она, и я нетерпеливо киваю; мне очень хочется протянуть руку и убрать непослушные волосы с ее лица. – Но потом решила: плевать, мне нужно развлечься.

– Конечно, нужно.

Нам всем нужно, милая.

– И поэтому согласилась пойти. – Она пожимает плечами и открывает дверь машины.

– И поэтому ты согласилась.

Она согласилась?

Комок скручивается у меня в горле.

В животе.

И в моей чертовой груди.

Кто ее пригласил?

Ари кивает; вдруг по ее лицу пробегает тень беспокойства, она ежится.

– Эммм… – Она смотрит на меня в замешательстве, я откашливаюсь, пытаюсь улыбнуться, но, похоже, мне это не удается.

Разворачиваюсь и иду к дому, но внутрь не захожу.

Обхожу дом, потому что, хоть у меня и звенит в ушах, я слышу голоса во внутреннем дворике.

Все плывет перед глазами, а мне нужно видеть четко, чтобы нанести удар.

Один мощный удар.

И я это делаю.

Бью Чейзу в челюсть со всей силы.

Он падает со стула, потом вскакивает и поворачивается ко мне. Я хватаю его за рубашку и толкаю, он ударяется спиной о перила. Выкручиваю ему руки за спину и приподнимаю так, что он наполовину свисает с деревянного настила. Наваливаюсь на него всем своим весом.

Чейз кряхтит и старается вырваться, но я давлю еще сильней. И тогда он орет от боли.

Рядом со мной возникает Брейди, я слышу, как сзади хлопает дверь и подбегает Мейсон.

– Ноа, отпусти его.

Наваливаюсь на Чейза и давлю ладонью ему на лопатку. Если приложить чуть больше усилий, я вывихну ему плечо.

– Ты сломаешь ему руку. – Брейди хватает меня за запястье.

Все переворачивается у меня внутри.

– Так ему и надо.

Меня трясет, я стискиваю зубы и отпускаю говнюка, но не отступаю ни на шаг.

Чейз выпрямляется, у него с губы капает кровь, и он вытирает ее большим пальцем.

Я опускаю плечи и качаю головой. Горячая смесь гнева и вины плавится в груди, мне трудно дышать; я злюсь на парня, который стоит передо мной и вытирает кровь с губ. Я хотел поступить правильно, я готов был пасть на меч, как римский солдат, потому что именно этого хотела она, а я всегда ставил ее интересы выше своих. Я сделал, как она велела: отступил, не давил на нее, а этот козел…

Ловко воспользовался ситуацией.

– Зачем ты это делаешь? – спрашиваю я.

Чейз морщится и отворачивается.

– Отлично просто! Значит, смелости, чтобы отбивать у меня девушку, тебе хватает, а смелости, чтобы сказать мне об этом в лицо, – нет?

Он дергает головой и возмущенно взмахивает руками.

– Чего ты хочешь от меня, Ноа?

– Хочу, чтобы ты назвал хоть одну причину, почему бы мне не пристукнуть тебя. Почему бы мне не пойти к Арианне прямо сейчас и не напомнить ей о том, как ты с ней поступил. А ведь потом, после того как ты предал ее, она была счастливой. Она была…

Любима и влюблена.

Она была моей.

– Я просто хочу быть рядом с ней, Ноа. Хочу, чтобы она знала, что я здесь, если она решит… – Он замолкает.

– Как ты, интересно, собираешься стать мужчиной, который будет ее поддерживать, если ты даже не можешь толком объяснить, чего хочешь?

– Прости, но тебе я объяснять ничего не обязан.

– Нет, конечно. Просто продолжай притворяться верным другом, каким ты мог бы стать несколько месяцев назад, авось она поверит, что ты такой.

– Думаешь, я не понимаю, что облажался? – орет Чейз. – Еще как понимаю. Но я не могу сейчас взять и отступить. Я так долго ждал знака, что мы предназначены друг для друга, что все еще можно исправить, и вот он – знак. Это самый недвусмысленный знак, который только можно получить.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не врезать ему снова.

– Знак, выходит, – киваю я. – И все это время – месяцами, даже годами – ты ждал, пока не появится кто-то или что-то, что убедит тебя, что она стоит твоих усилий?

Чейз снова отводит взгляд, но я придвигаюсь ближе и заглядываю ему в глаза.

– С самого первого момента, как я встретил ее, я понял, что эта девушка стоит целого мира. – Я нервно моргаю, изо всех сил стараясь сохранить самообладание; это непросто – смотреть прямо в глаза придурку,