мотор, который я приобрету, не будет вонючим, это во-первых, а во-вторых, ваше незнание моторов менее удивительно, чем то, что вы еще до сих пор не знаете меня, Седжвик. Я знаю, что за вами водится одно положительное качество, это то, что вы превосходный лгун. Быть может, вы из этого сумеете выколотить что-нибудь. Я не вышвырну вас сию минуту на лестницу только потому, что мне любопытно: быть может, то, что вы сумеете сообщить мне, будет стоить этих денег — тогда вы и получите их!

— Да я хотя бы начну с того, что скажу вам: Лэдло в Лондоне!

— Продолжайте, — сказал Мюрри, — начало недурно!

— Я так и знал, что вам понравится! Ну, скажу вам, в незавидном он положении. Бедняга совершенно пал духом и забился в грязную трущобу Тоттенгама, даже на свет Божий нос высунуть боится, опасаясь полиции. Вам, вероятно, известно, что старик Голдинг узнал, что он бежал в Европу, и сыщики подстерегали его здесь? После крушения его подобрал пароход, и при моем содействии он улизнул от сыщиков. Я был ему за отца все это время, хотя он относится ко мне очень скверно. Не проходит дня, чтобы я не побывал у него в доме на улице Маргариты!

— Ну-с, продолжайте. Вы сказали только еще половину, прошу торопиться: к двенадцати часам я должен быть в одном месте.

— Готов побиться об заклад, что у Джесси Голдинг! Я и сам собираюсь к ней, надо сообщить ей кое-что, а потом уж можно будет отправиться и к Лэдло… Что ж, порешим, что ли, на семистах пятидесяти? Правда ведь я не завышаю цену?

— Хм! — сказал Мюрри саркастически и, подойдя к столику у окна, достал из его ящика связку бумаг, собираясь сказать что-то, как вдруг увидел направленное на него дуло пистолета Седжвика.

— Вот тут есть маленькая история, — продолжал Мюрри невозмутимо, все с тем же ироническим оттенком в голосе, — о некоем уличном воре Бертраме Седж-вике, тогда именовавшемся Роджером Дау, история, которая, вероятно, покажется весьма интересной окружному суду. Так вот, Седжвик, не валяйте дурака, если вы спустите курок, то наверняка попадете на виселицу!

— Я это отлично знаю, но бывает минута, когда человеку решительно все равно, повесят его или нет! И вот я решил или получить от вас семьсот пятьдесят фунтов, или быть повешенным из-за них. Так вот я вам даю три секунды на размышление!

— Напрасно, я сейчас выпишу вам чек!

Седжвик был до того поражен этой быстрой сговорчивостью, что не в состоянии был произнести ни слова. Не отводя дула пистолета от своей жертвы, он жадными глазами впился в зеленую бумажку чека и при этом шептал вполголоса:

— Ну, вот это благоразумно! Ведь я же не желаю вам зла. Но когда человек доведен до крайности, вы сами понимаете, мистер Вест… Выпишите мне этот чек, и я клянусь, что вы больше не увидите меня.

Мюрри чувствовал, что в то время, как он писал, дуло пистолета почти касалось его уха, но даже мысль о том, что эти судорожно дрожащие пальцы могли непроизвольно спустить курок, не смущала его, и он спокойно подписал чек и передал его через плечо Седжвику с таким видом, как будто то была простая визитная карточка.

Дрожащие пальцы протянулись за чеком, и рука с пистолетом опустилась вниз. Этого было достаточно: длинные тонкие пальцы, словно клещи, впились ему в горло и, словно тисками, сдавили его, в то же время железная рука схватила его руку. Негодяй не мог издать ни одного звука и только глухо хрипел; кровь шумела у него в ушах, красные круги ходили в глазах. Когда Мюрри, наконец, отпустил его, он упал на ковер и лежал с почерневшим лицом.

— Воздуху! Воздуху! — стонал он. Но Мюрри совершенно не обращал на него внимания, занявшись чем-то у стола. Пистолет лежал на полу почти под рукой у Седжвика, но заряды из него были вынуты и лежали в боковом кармане Мюрри.

Когда Вест окончил все свои приготовления, собрал бумаги, запер ящики и переоделся, то приказал Седжвику тоном погонщика рабов встать и идти за ним.

— Не думайте, Вест, что вы со мной разделались! У меня есть еще один козырь в запасе! — прохрипел тот.

— Тем лучше для вас! А теперь я возьму экипаж, и вы поедете со мной на улицу Маргариты. Если вы во время пути хоть раз откроете рот, я сейчас же сдам вас в руки полиции. Если же я буду вами доволен, то вы, пожалуй, заработаете проезд в Южную Африку!

— И еще сотенку фунтов на первые расходы!

— Может быть. Это будет видно после того, как я повидаю Лэдло.

Они сели в экипаж и поехали. Когда они остановились у подъезда грязного, убогого дома и поднялись по темной, неопрятной лестнице, Седжвик распахнул дверь в жалкую каморку, где Мюрри действительно нашел своего несчастного друга Хуберта Лэдло. Оба они были до такой степени растроганы, что не в силах были произнести ни слова. Даже Седжвик не захотел им мешать и предложил на время удалиться.

— Нет-нет, вы нам нужны, — сказал Мюрри, — сидите здесь, пока мистер Лэдло соберет свои вещи. Воздух Лондона ему вреден, ему надо немного попутешествовать за границей, и я хочу, чтобы он выехал сегодня же, а вам я успею выдать чек и после. Пожалуйста, не принимайте вида призового борца, вам пора бы уже знать, что я умею ладить с такими людьми, как вы!

— Я это хорошо знаю, но вы можете подписать чек здесь, прежде чем Лэдло выйдет на улицу. Видите ли, Вест, раз он уйдет отсюда, я выпущу вас из рук!

— Совершенно верно! Когда Лэдло выйдет отсюда, вы станете мне так же не нужны, как любой негодяй, которого я могу встретить на улице. Но вот что я вам говорю, садитесь и ждите, не заставляйте меня проучить вас еще раз!

Мюрри отозвал Лэдло в сторону и вполголоса стал давать ему какие-то наставления. Ужасно расстроенный, растерянный и печальный, Лэдло кое-как собрал свои пожитки в чемодан и,