— Какой же Ник у меня классный, — мечтательно сказала я Дэну. — Не то, что твоя Троллиха. Страшная, как твои глисты.

— У меня их нет.

— Есть! — Сообщила я ему. — У каждого человека есть глисты! Ты что, особенный?

— Да.

— Балда.

Парень только глаза мученически понял к небу.

— Ольга — эталон женственности, Бурундук.

Я с умным видом покивала. Тоже мне, знаток женщин.

— Да ты максимум, что можешь оценить, это здесь, там и тут, — я красноречиво указа ладонью на бедра, потом на талию и на область груди.

— Тут я оценил, — сообщил парень мне тут же с плотоядной улыбкой старого развратника.

— А ты знаешь, что твоя Гоблинша ведет двойную жизнь? — с некоторым ехидством спросила я, как-то не задумавшись, что это сообщение может поразить Дэнва прямо в его дон-жуанское сердце.

— Что ты имеешь в виду под этими словами? — говоря это, брюнет, не спрашивая разрешения, улегся на лавку и уложил голову мне на колени. Я взглянула в его лицо и машинально потрепала по волосам, как любящая хозяйка своего породистого пса с шелковистой шерстью.

"Хороший мальчик, хороший мальчик!", — набросили тут же очередные надписи два дежурных головастика.

— Она у нас мадам раскрепощенная, — отозвалась я и поведала все, что сказал мне Димка о Князевой.

— И что? — равнодушно спросил Смерч после моего красноречивого рассказа. Кажется, для него это не было тайной. Жалко, а я так хотела видеть его выпученные от жесткого удивления глаза.

— Как что? — поразилась я. — Твоя принцесса оказалась не принцессой, а оторвой, а ты и ухом не ведешь!

— Малышка Ольга может делать все, что хочет. В пределах разумного, разумеется. Это ее жизнь, и я уважаю ее увлечения, — проговорил он.

— Да как так?! — возмутилась я. — Да если бы мой Ник оказался на самом деле не тем, кем его считаю я, я бы мигом его разлюбила… наверное.

— Тогда ты не любишь его вовсе, — возразил Дэн и резко встал, приблизился ко мне так, что расстояние между нашими носами было не больше десяти сантиметров, и ответил хрипловатым манящим полушепотом:

— Любишь человека за все, что в нем есть, а не за то, плохой он, хороший, или за то, что одевается стильно. Чип, ты совершенно ничего не понимаешь, — он дернул меня за нос и опять улегся на мои колени, явно перепутав их с подушкой.

— То есть, ты знаешь, что она может быть другой? Не скромной вежливой леди?

— Да. Я все знаю про Олю. Ведь я люблю ее.

— А откуда?

— Что за странные вопросы, Чип? Знаю и все. Откуда ты знаешь, что Клара любит зеленый цвет?

— Не зеленый, а красный его любимый цвет, — машинально поправила я парня.

— Вот видишь, знаешь же откуда, — отозвался он, одновременно что-то печатая в мобильнике. — Так и я…собирал о малышке сведения. По крупицам.

— Партнер, почему наша жизнь такое дерьмо? — он взлохматил прическу и, по своей идиотской привычке, прикусил собственное запястье. Сильно — на нем даже красные следы зубов остались. Нет, он точно, вампир. А я — маленькая беззащитная Мэри-Сью, то есть, конечно, прекрасная и умная принцесса из волшебного мира…

— Можешь и меня покусать, — издевательски протянула я ему руку. — Она чистая.

Дэн осторожно взял меня за запястье, но не укусил — за это бы я ему точно в зубы дала, а поцеловал. Я вырвала руку и тут же обтерла ее о белую футболку Смерча.

— Ты чего, опух? Кто тебе разрешал?

— Твои глаза. Нет, серьезно, почему жизнь такая несправедливая штука?

— И это говорит богатый, здоровый, красивый парень, которому даже армия не светит. Ты пафосен, как моя пятка. Что с тобой сегодня? — я опустилась перед Дэном на колени, не боясь запачкать в траве колени, шутливо положила локти к нему на колени и сказала важно, как королева планеты:

— Хватит страдать по Князевой, она этого не стоит. Тебе опять нужна помощь Ванильной Феи.

— В прошлый раз она была Клубничной, — прекратил ныть парень.

— А, точно. Какая разница? Затыкай фонтан жалоб, посмотри на меня, — я состроила рожицу, — и придумай следующий гениальный план.

— Мой Бурундук — самый лучший Бурундук, — засмеялся вдруг он. Его настроение моментально изменилось. Нет, только что он не притворялся — я чувствовала это, и орел это чувствовал, просто Дэн обрадовался моим словам. Его радость выдавал не только задорный смех облегчения, но и богатая мимика, и жесты. Даже блеск солнечных лучей в синих глазах.

— А ты хотел бы быть со своей любимой? — спросила я вдруг, через пару минут. Просто так, чтобы скрыть некоторую неловкость. Ненавижу чувствовать себя неловко.

— Да, очень. Больше всего, — прошептал он серьезно, по-взрослому.

— Тогда закрой один глаз, — велела ему я.

— Зачем?

— Закрой же.

Он покорно прикрыл глаз и с милым детским любопытством посмотрел на меня.

— Значит, хотел бы быть с ней вместе? — повторила я вопрос, усаживаясь на скамейку напротив него и болтая ногами.

— Очень, поверь.

— Размечтался, одноглазый! — сардонически захохотала я. Как я люблю эту дурацкую шутку, прямо до икоты. Дэн разочарованно выдохнул, надулся, вытащил из рюкзака жвачку и, молча, протянул ее мне. Знаете, как мирятся детишки: вот тебе жвачка, самое дорогое, что у меня есть с собой, давай дружить до второго пришествия.

И мы еще целый час просидели на лавке вместе, спина к спине, болтая о всякой ерунде, а потом он довез меня на своем мотоцикле до дома.

В этот раз никто из родственничков не увидел Смерчинского.

К четвергу Смерчинский совсем ожил и, перестав грустить о своей неведомой Лазурной, гонял по всему универу бодрым и радостным милашкой. Я тоже почти перестала злиться на него, стараясь занять свои мысли или учебой, или Ником. Его я встречала пару раз, и даже здоровалась с ним и с его другом в очках. Когда я видела Никиту, мое настроение уползало вслед за орлом в мышиную норку, прячась от света. Потому что мне казалось, что Ник едва помнит меня, не больше. А вот когда на глаза попадался Смерчинский — а это происходило очень часто — орел начинал нарезать вокруг его фигуры круги, садиться на плечо, или прицельно старался нагадить на голову.

В четверг же наш местный красавчик и умничка порадовал меня во время большой перемены своим усовершенствованным сумасбродством. Он, конечно, на нарика не похож, но какие-то психотропные точно принимает. Недаром я у него какие-то пузыречки как-то в рюкзаке видела.

Он вломился в аудиторию перед второй лентой и, размахивая какими-то бумажками, стал звать меня к себе.

Я, сидела рядом с Лидой и Маринкой и доказывала Чащину, что женщины куда более классные и умные существа по сравнению с жалкими мужчинами, увидела, как в дверях аудитории появился Дэн, облаченный в белую футболку с черно-бордовым аэрографическим рисунком. Он тут же стал мне махать, попутно улыбаясь моим одногруппницам, как звезда Болливуда. Чего всем лыбится, попугай?