Нелли едва заметно покачала головой.

— Я не хочу ехать.

— Нель?

— И ты… — Нелли вскочила, вытянула из стопки самый нижний блокнот и решительно протянула Лёше, — ты тоже не хочешь отсюда уезжать.

Алексей вопросительно приподнял брови, приблизился и нехотя взял блокнот. Открыл его и остолбенел. С недоумением и любопытством рассматривал собственные портреты, тут была и карикатура, и тот самый рисунок, что Нелли спрятала от него в «Велене» и ещё три незнакомых. Он и не подозревал, что Нелли так часто его изображала. Пролистал блокнот, задерживаясь взглядом на каждом листе. На всех рисунках были пчёлы или детали, явно указывающие на пасеку.

Один рисунок едва не спланировал на пол, видимо был вырван из другого блокнота. Алексей поймал его на лету и перевернул. На листе он был запечатлён крупным планом, в дождь. Капли, как слёзы, стекали по лицу, волосы мокрыми прядями спадали на лоб. Сквозь влажную футболку виднелись графичные линии тату, а в них, маскируясь под часть узора, закралась пчела.

— Когда ты это нарисовала?

Нелли забрала блокнот, бережно выровняла выпадающие неровные страницы.

— Я часто выбирала прохожих в качестве натурщиков, портреты отправляла Наде. Увидела тебя под дождём и не смогла пройти мимо. Ты же рисовательная морда.

Алексей смутно припомнил, что именно так Нелли назвала его, когда он встретил её бредущей по улице после рукоприкладства отца. Значит, она его уже рисовала.

Он снова опустил взгляд на портрет.

— Пчела?

— До поездки в Комсомольский я и не знала, откуда она взялась и что для тебя значит. Теперь знаю. Я это увидела и почувствовала, а ты почему-то никак не поймёшь. Это твоя мечта! Это для тебя не работа, не обязанность, не прихоть отца или свалившееся на тебя наследство. Это твоя мечта, Лёш. Можешь отрицать это сколько угодно, но мои рисунки не лгут! Это именно то, чем ты бы хотел заниматься. То, что делает тебя счастливым.

Алексей тряхнул головой, потёр переносицу, будто там были очки.

— Почему же ты мне не сказала?

— Хотела, чтобы ты сам это принял, осознал без моих подсказок. Ты почему-то убедил себя, что хочешь жить в Питере, да так сильно, что сам поверил и сбежал из Комсомольского. Упорно отказываешься от мечты, спрятал её в таких дебрях подсознания, что ей не выбраться на поверхность и не осуществиться.

Алексей положил портрет на стол, обернулся к стене, завешенной рисунками. Нелли всё ещё мечтала о поездке в Италию, появилось много новых зарисовок с красивыми видами этой страны и парочка распечатанных фотографий.

— И ты готова разделить со мной мою мечту?

Нелли сделала вид, что задумалась.

— Только после Италии. А то поймаешь меня на слове, и я так и не дождусь возможности выколупать из раковин склизких устриц прямо на рынке в Трапани.

Алексей едва удержался от признания: билеты он уже купил и готовил Нельке сюрприз, но приглашение на свадьбу и Лешачий овраг спутали все его планы.

Он никак не мог принять слова Нелли о его мечте, ещё не утих страх за её жизнь и всколыхнувшаяся тоска по лучшему другу. Замешался такой коктейль эмоций, что голова грозила лопнуть от теснившихся в ней мыслей, а сердце — от чувств.

— Нель, я, пожалуй, пройдусь.

Она кивнула, легко приняла его привычку переваривать события в одиночестве, она тоже имела обыкновение «заряжаться» в любимых местах, здесь этой энергетической точкой стал заброшенный двор Крюковых, Алексей же чаще всего навещал омшаник, и опять же не осознавал, что это и есть его «место силы».

Алексея не было весь вечер, ужинали с Полиной Степановной вдвоём, потом сходили в гости к Иринке, чтобы пополнить запасы сыра. Когда вернулись, у калитки застали Сашу Морошкина. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, дул на озябшие пальцы.

— Нелли, ты чего трубку не берёшь? Звоню тебе, звоню.

Она похлопала себя по карманам.

— Дома забыла, а что?

— Это нужно видеть. Лёха твой с дедом Мишей на баянах шпарят, поют матерные частушки. Может, уже закончили, если что я на телефон немного снял.

Нелли изумленно округлила глаза.

— Лёша? Пьяный, что ли?

Полина Степановна, приложила ладонь к груди, другой рукой неосознанно коснулась Нелли, взволнованно заглянула в её глаза.

— Он взял отцовский аккордеон.

Саша пожал плечами.

— Не знаю. На красном вроде играет, такой с клавишами, не как у деда Миши.

Нелли выбежала на улицу.

— Саня, веди уже, весь концерт провороним!

Нелли едва не упустила возможность поглазеть на пьяного и расхристанного Алексея. Застала всего одну песню. В помещении было душно, накурено и пахло мёдом. В середине большой комнаты, под аккомпанемент баяна и аккордеона танцевало несколько пар разного возраста. Они лихо отплясывали, задирая ноги и размахивая руками, за столом продолжалось пиршество по неизвестному поводу и сердечные заверения в вечной дружбе. Подвыпившим гостям не мешал гвалт в помещении, они звонко чокались кружками и чуть-чуть подпевали. На столе обнаружилась батарея пустых бутылок из-под медовухи и парочка — из-под пива. Закуска наблюдалась самая скудная, угощала явно не женщина. Дед Миша порубил колбасу, поломал хлеб и достал банку с огурцами. В принципе праздник и не планировался, началось всё с задушевной беседы с Алексеем и вечера воспоминаний о его отце и пасеке. Гости подтянулись позже, привлечённые звуками музыки и светом в окне.

Алексей отодвинулся от стола, расставив ноги, залихватски растягивал меха и быстро перебирал пальцами по клавишам. Пел что-то неразборчивое, с кучей диалектных словечек, но явно известное почти всем присутствующим. Дед Миша не отставал, растягивал баян и притопывал в такт ногой. Гости периодически закатывались смехом и хором подхватывали последние строчки.

Нелли стояла в дверях в распахнутой куртке в съехавшей набекрень шапке с мокрым от растаявшего снега помпоном и неотрывно смотрела на Алексея. Его зеленющие глаза сверкали, волосы растрепались, распахнутая на груди рубашка взмокла, кожа блестела бисеринками пота. Он выглядел отчаянно счастливым. А что творили его пальцы… Нелли словно оглохла: неприличные слова и простецкий мотив не долетали до её ушей, она не могла отвести от него взгляд и жадно ловила каждое движение. И судя по всему не только она. Незнакомые женщины поглядывали в сторону Алексея непривычно хулиганистого и бесшабашного. Кажется, таким его никто здесь не знал. Он себя таким и не помнил.

Когда Алексей стянул меха, аккордеон шумно и устало выдохнул. Дед Миша ещё не закончил играть, в последнем припеве решил немного покуражиться и порисоваться на потеху публике.

Алексей вскинул вверх подбородок и нашёл глазами Нелли. Улыбнулся ей широко, но как-то медленно, откровенно демонстрируя нетрезвое состояние.