- Ты мне никогда не врал. Надеюсь, и дальше не будешь.

- Я тоже надеюсь... что не придется.

Черные глаза смерили герцога с ног до головы. Кривая улыбка прорезала лицо.

- За что тебя люблю, Ри, так за твою убойную честность. И, главное, прямо тогда, когда нужно. Ни раньше, ни позже. Долго тренировался?

- С рождения, - серьезно отозвался Монтрез.

- Зачем вытащил-то?

- Ты же догадался, - прищурился герцог.

- Да я-то догадался, но ты все равно скажи. Мне всегда интересно было, кто из нас больше чокнутый.

Конец 3 части

Росомахе хотелось только пить и молчать. Колодец, мимо которого они прошли, оказался отравленным и погонщикам пришлось применить силу, чтобы увести оттуда лошадей. Животные не понимали, почему они вынуждены страдать от жажды, когда вода так близко.

Янг отказался от своей порции. Росомаха только смочила губы. По опыту своих прошлых путешествий через Хаммган, она знала, что если и следующий колодец окажется мертвым, остаток воды ее не спасет, лишь продлит агонию. Легче не тянуть.

Война в пустыне диктовала свои правила. У кого колодцы - тот находится в более выгодной позиции, тот диктует условия. Похоже, за прошлую неделю "война колодцев" достигла пика: павшие лошади, а кое-где и путники встретились им не единожды.

В последний раз Янг, увидев кружащих над камнями грифов, просто махнул рукой, повелев каравану двигаться дальше, не обращая внимания на тех, кому повезло меньше.

Если падальщики начали свой пир, понятно, что спасать там уже некого. А значит, и время терять незачем.

По настоянию Священного, на последнем привале Лесс пересела с лошади на верблюда. Зачем это было сделано, она поняла чуть позже, когда по приказу Янга разгрузили лошадей, скинув поклажу, и просто оставили большую часть посреди пустыни.

Спрятали, конечно, надеясь вернуться и забрать, но по тому, как небрежно это проделали, Лесс поняла - никто в это особо не верит.

Лошадям, освобожденным от поклажи, споили остатки воды, в надежде, что до следующего колодца они дотянут... Но будет ли вода в нем пригодна для питья?

Верблюды пока ступали довольно бодро, предел прочности этих выносливых зверей был еще очень далек.

А что до своего предела... Эшери говорил, что никто его не знает до тех пор, пока не переступит. Абстрактные слова милорда вдруг обрели четкий и довольно жестокий смысл. Линия горизонта качалась впереди, норовя перевернуться, поменяв небо с землей.

Перед глазами вдруг быстро замелькали черные мушки и Лесс почувствовала, что затылок тянет к земле. И с этим ничего - просто ничего нельзя сделать. Каменистая почва качнулась и вдруг стремительно полетела прямо в лицо.

Очнулась она от солоноватого, железистого привкуса во рту. В первое мгновение захотелось брезгливо сплюнуть, но организм оказался мудрее. Или, может быть, просто более жадным. Росомаха сделала глоток. И открыла глаза.

- Еще один, - тихий, прохладный голос Янга был настойчивым. И Росомаха подчинилась, не очень соображая, что от нее хотят.

Второй глоток неприятной жидкости окончательно вернул ей разум.

Оказалось, что ничего не изменилось - все так же мерно ступает под ней высокий, выносливый верблюд, только не темно-рыжий, а песочный, почти белый. Караван движется, линия горизонта стоит на месте. Небо с землей тоже в местах, положенных им от сотворения мира.

Верблюд оказался не ее, а Янга. Кесар бережно обнимал супругу, удерживая в седле перед собой. Он отнял от ее губ свою руку, достал платок и зубами перетянул запястье. Но кесара успела заметить жилу, отворенную вдоль... Он напоил ее своей кровью?

- Ничего не говори, - шепнул Янг, - просто постарайся не уходить... Я вдруг понял, что вполне могу этого не пережить.

- А как же "ссора"? - хотела спросить Лесс, но не смогла. Язык и гортань отказались подчиниться. Единственное, что у нее получилось - провести ладонью по руке кесара.

- Это можно считать улыбкой? Я дождался?

"Считай чем угодно, хоть праздничной молитвой, только поделись секретом, как ты сам умудряешься сохранять бодрость и командовать людьми в таких адских условиях?.."

- Этот ад - моя родина, несравненная, - ответил Янг так, словно услышал ее безмолвный вопрос.

Солнце садилось за острые, словно обломанные скалы и жара медленно сменялась приятной прохладой. Росомаха поняла, что сейчас она просто уснет, и никакие усилия ее от этого не удержат.

Что ж... день пережили. Осталось как-то дожить до рассвета.

...Второй колодец тоже оказался отравленным. Выслушав доклад аскера, Янг ничем не показал, что это известие стало для него ударом. Только кивнул, благодаря воина, и сделал знак ставить шатры.

Молодой Вала бросился исполнять, выказывая рвение, но пару раз споткнулся. Все устали и хотели пить.

Устроив супругу в шатре и еще раз напоив ее тем же способом, Янг вышел и вскинул к плечу руку с тремя отогнутыми пальцами.

Немедленно к нему поспешили три человека: два десятника и "слышащий".

- Поставите оставшиеся шатры, - распорядился Янг, - и попытаетесь отыскать хотя бы немного воды. Она должна здесь быть.

Аскеры молча кивнули. Они были с Янгом уже два года и прекрасно усвоили - этот повелитель если чего и не терпел, то праздной болтовни. Впрочем, воины были с этим совершенно согласны - чем меньше открываешь рот, тем больше драгоценной влаги остается внутри, а не уходит с глупыми словами.

- Осмотрите воинов. Выделите четверых самых бодрых, тех, кто может выдержать ночной переход. Соберите все пустые фляги...

Единственное, что позволили себе десятники - вопросительные взгляды. Но Янг сделал вид, что не понял и, махнув ладонью, отпустил исполнять приказ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Следующей он подозвал Сати. Рабыня подошла, семеня и пригибаясь. Священный внушал ей не столько почтительный трепет, сколько животный страх.

- Береги госпожу, - тихо обронил Янг, - умри, но не дай ее коснуться никакой беде. Исполнишь - к концу похода станешь свободной и богатой. Пропустишь удар... по шею в песок вкопаю и забуду, в каком месте.