Ахилл, Одиссей и Антилох стояли на выступающей сторожевой площадке Троянской стены, справа от Скейских ворот, и во все глаза следили за великолепным шествием.

Ахилл был приглашен на праздник Аполлона давно, и был единственным ахейцем, получившим приглашение от самого царя, притом еще до окончательного заключения мира. Когда соглашение с Агамемноном было достигнуто, назначено время выплаты дани и вооруженное противостояние прекращено твердыми приказами с обеих сторон, ахейским базилевсам передали, что Приам будет рад, если кто-то из них захочет посетить его праздник, и что им будут оказаны почести. Атриды побороли искушение, не подозревая на этот раз коварства со стороны Приама, но разумно рассудив, что любое случайно брошенное слово, нечаянная обида, неосторожный намек могут вновь вызвать вражду. К тому же, если идти в Трою им, то надо брать и воинов, а уж стычку между ними и воинами троянскими можно считать предрешенной – двенадцать лет смертельной ненависти не могли быть забыты за несколько дней. Возможно, втайне гордым братьям Атридам и хотелось бы чтобы случайная ссора привела к возобновлению войны, однако теперь это было вдвойне невозможно: Ахилл уже никогда не будет сражаться с троянцами, и у троянцев снова есть Гектор...

Но базилевсу итакийцев хитроумному Одиссею, было не справиться со своим любопытством, к тому же он искренне радовался миру и совершенно не собирался его нарушать. Он не питал жгучей ненависти к троянцам, зато любил Ахилла и был ему бесконечно благодарен за прекращение войны. И когда мирмидонский базилевс предложил ему пойти на праздник Аполлона вместе с ним, сын Лаэрта с радостью согласился. Что до Антилоха, то ему, не помнившему настоящих праздников на родине, очень хотелось повеселиться, да и увидеть Трою тоже хотелось.

Они пришли едва стало светать, и имя Ахилла, названное страже, тотчас раскрыло перед ними ворота. Более того, когда сообразительный Одиссей, понимавший, что, стоя внизу, они мало что увидят, попросил у начальника стражи позволения подняться на стену – чтобы посмотреть начало праздника с ее высоты, тот позволил, лишь незаметно отдав своим воинам приказ следить за ахейцами. Но сделано это было из простой добросовестности.

– Как она едет, эта фигурища? – прошептал Одиссей, любуясь величавым движением Троянского Коня. – В жизни не видывал ничего подобного! У нее наверняка внутри люди.

– Так и есть, – кивнул Ахилл. – Но что за красота, а! Как тебе город?

– Ты был прав, – Одиссей огляделся, обозревая освещенную рассветом Трою, улицы которой были полны людей и оттого особенно нарядны. – Она прекраснее Микен, прекраснее Критских городов, прекраснее Афин. Отсюда всего города не видно, но и того, что я вижу, довольно, чтобы это сказать. И все же, друг мой, при мысли, что я скоро увижу мою серенькую Итаку и мой дворец, сложенный из неотесанных как следует плит и ничем особо не украшенный, и единственный в моих владениях город, где дома одноэтажные, с крохотными окнами, вымазанные глиной – при мысли об этом меня прошибает слеза, а ты знаешь, что я не охотник плакать... Моя Итака кажется мне красивее этого величайшего из городов, и я рвусь к ней всей душою. Но, честно сказать, хорошо, что нам не пришлось все здесь пожечь и порушить. Гнусное было бы дело!

– Как нарядны колесницы царя и царевичей! – прошептал Антилох, во все глаза рассматривая шествие. – Приама я никогда в жизни не видел... Красивый старик. А жена его даже и старухой не кажется! Неужели это она ему нарожала столько сыновей, что мы за двенадцать лет всех не перебили? А кто дальше? Ба-а! Гектор! Никогда его не видел без доспехов. Он же совсем еще молодой... А это кто – Деифоб, что ли? Как ему повезло год назад, что у меня наконечник соскочил с копья... Не то бы он уже так не катался! О, богоравные базилевсы! – тут юноша возвысил голос, не в силах сдержать возмущения. – Посмотрите-ка на пятую колесницу! Это же Парис! И улыбается, и машет рукой, как все троянские герои, будто он тоже герой! Ах ты, собака... Ну, был бы у меня лук!

– Живо уйми свой пыл! – воскликнул Ахилл, хватая Антилоха за руку и с некоторой тревогой оглядываясь на троянскую стражу. – Мы здесь гости. Это первое. Второе – он совсем не улыбается, а строит кислосладкую мину, чтобы не выглядеть хуже всех. С чего ему улыбаться-то? У него жену увезут через несколько дней, опозорят на всю Трою, какие уж тут улыбки!

– А в-третьих, – подхватил Одиссей, – ты стоишь так близко к краю стены, что можешь с нее свалиться. Мне и тебя было бы жаль, но еще меньше хотелось бы, чтобы ты сломал шею кому-то из троянцев внизу и поставил под угрозу договор с Приамом и наш счастливый отъезд из-под стен этого великолепного города!

Под торжественную музыку лонтр и тимпанов Троянский Конь миновал ворота и выехал на дорогу, увлекая за собой царскую колесницу и все шествие. Когда колесница Гектора уже поравнялась со Скейскими воротами, троянский герой, внимательно оглядывавший толпу, с недоумением сказал стоявшему рядом с ним юному Троилу:

– Не могу понять, где Ахилл? Людей очень много, но не мог же он, с его-то ростом, среди них потеряться... Или я ослеп?

– Ты не ослеп, брат, ты просто не туда смотришь, – невозмутимо ответил юноша. – Посмотри наверх!

Гектор живо вскинул голову и увидел Ахилла почти над собою, на выступе стены.

– Ахилл! Да продлят боги твои дни, и чтоб тебя нимфы в лесу защекотали до икоты! – загремел Приамид, не смущаясь тем, что слышат его не только собравшиеся вокруг троянцы, но, вероятно, и царь с царицей, ибо их колесница отъехала еще недалеко – Что ты делаешь на стене?! У меня чуть глаза не лопнули, пока я тебя высматривал... Спускайся поскорее и садись в мою колесницу! Быстро, или из-за нас в воротах застрянет все шествие!

– Здравствуй, Гектор! – так же громко ответил Пелид. – Сейчас спущусь... Но со мною Одиссей, сын Лаэрта, базилевс итакийцев, и сын нашего мудрого Нестора Антилох. Я не хочу оставлять их!

– И не оставляй! Спускайтесь, достойные мужи! – Гектор махнул рукой спутникам Пелида. – Колесниц у нас много. Вниз, скорее! И садитесь, куда захотите, а наши великие мужи потеснятся ради гостей!

Толпа троянцев, между тем, живо разобралась, что к чему. Не успел Ахилл спуститься по крутой каменной лестнице, как навстречу ему уже ринулись десятки людей с цветами и пучками туи, и громовой рев, только что сопровождавший Гектора, обрушился на ахейского героя:

– Слава великому Ахиллу!

– Слава самому благородному и великодушному из наших бывших врагов!

– Хвала сыну Фетиды!

Ахилл подумал, что добраться до колесницы Гектора ему теперь будет нелегко. Он свободно раскидал бы эту толпу в стороны, если бы она состояла из одних мужчин. Но к нему мчались, вопя от восторга, старики, женщины с детьми, какие-то мальчишки, девушки...

– Береги колесницу! – крикнул герой и прыгнул с последней площадки лестницы.

Он одолел в воздухе локтей двадцать, пролетев над головами троянцев, и с грохотом обрушился в колесницу, как раз между Гектором и в ужасе вжавшимся в борт Троилом.