– Я не зря спросил, действует ли вода вне этой впадины... Когда я отправлялся на войну, мой учитель, мудрейший Хирон, дал мне с собою чудодейственное средство – мазь, которая заживляет даже смертельные раны. Я убедился, что это так. Откуда она, Хирон не сказал. Сейчас я думаю – ее могли сделать из чего-то, подобного живой воде.

– Возможно, – Пентесилея с интересом посмотрела на базилевса. – И даже наверное. А эта мазь еще осталась у тебя?

– Ни капли. Именно с ее помощью я спас Гектора. Да если б и была, разве мы могли бы сами разобраться в ее составе? Думаю, и Хирон его не знал, не то сказал бы мне, наверное, как ее изготовить.

Вода в бухте прибывала. Пентесилея с тревогой глянула на своего спутника:

– Мы поплывем днем, будет теплее. Но все равно по дороге остановимся на одном островке – я не хочу, чтобы ты опять так закоченел.

– Ничего страшного, – после всего увиденного Ахиллу уже не казалось тяжелым обратное путешествие. – Думаю, к этому можно привыкнуть.

Они приплыли к берегу Троады, точно к тому месту, откуда начинали путь, когда уже стемнело. На берегу пылал костер, мирно бродили их кони, а у костра сидели юные амазонки, привествовавшие свою царицу (для них она все равно оставалась царицей) радостными криками.

– Они тоже знали, что тебе предстоит? – не без дрожи спросил Ахилл.

– Все амазонки это знают. Правда, Авлона не прошла посвящения и ей могли не рассказывать о храме Артемиды Ламесской, но она – наша лучшая разведчица, по сути она – уже воин, и для нее я сделала исключение. Пойдем греться.

Они сидели, закутавшись в плащи, и пили то самое жгучее, как огонь, вино, закусывая нежным мясом лани и хлебом. Девочки пили воду, не без зависти поглядывая на взрослых – им очень хотелось попробовать вина.

– Вот, Авлона, – сказала Пентесилея, с непривычной для амазонки нежностью проводя рукою по рыжей головке разведчицы, – завтра ты с Ахиллом поедешь в Трою. Мне кажется, мы нашли твою сестру, ту, которую ты все время вспоминала.

– Мою сестричку? – голос девочки зазвенел, она привстала, вся вытянулась, задрожав от волнения. – Мою милую сестричку?! Она жива? Да?!

– Если только я не ошибаюсь. Но и Ахиллу кажется, что вы с ней очень похожи. Вот вы и проверите. Ты ведь хочешь увидеть Трою?

– Очень, очень хочу! – Авлона захлопала в ладоши, совершенно забыв, что амазонке не пристало вести себя так легкомысленно. – А ты, царица... Ты не поедешь с нами?

– Ты же знаешь, – тут голос Пентесилеи вновь стал низким и жестким, – ты знаешь, что я должна вернуться на Ламес и провести в храме не менее пятидесяти дней. Это полагается делать после обряда искупления.

– О, боги! – воскликнул Ахилл. – Так ты что же, вернулась только из-за меня?!

– Мне не хотелось, чтобы ты плыл один. А вдруг не доплыл бы? – она чуть-чуть усмехнулась. – И Крита с Авлоной не узнали бы, что обряд уже совершен и я жива. Закон разрешает уехать на один-два дня, а после возвратиться в храм. Мы переночуем здесь, и утром ты отправишься с Авлоной и Критой в Трою. Ты ведь можешь прийти туда, когда захочешь, я правильно поняла?

– Могу. И что дальше?

– Если мы ошибаемся, мои амазонки уедут в Темискиру.

– Они поедут вдвоем так далеко?

Обе девочки рассмеялись, а Пентесилея лишь пожала плечами.

– Крита ездила уже не раз – это она привозила Приаму мое письмо с предложением помощи и привезла мне его ответ. Она прошла обряд посвящения, она – взрослая амазонка. Авлона будет с нею. Но я надеюсь, что она и в самом деле найдет свою сестру и тогда останется в Трое, во всяком случае, до моего возвращения.

– А потом? – вскричала девочка, – если моя сестричка жива, то тогда... Неужели мы не возьмем ее с собой в Темискиру?

– Не возьмем, – Пентесилея отвернулась и смотрела на пламя костра, тихонько отхлебывая вино из кожаной чашки. – Она замужем, Авлона, и у нее есть ребенок. Она ведь уже взрослая. Но ты сможешь остаться с нею или бывать у нее часто, живя в Темискире, или жить то там, то здесь, пока не решишь окончательно. Чего бы ты больше хотела?

– Я не знаю. Я подумаю и придумаю что-нибудь. Только бы она нашлась!

Пентесилея усмехнулась.

– Малышка, видно – очень хороший человек, раз спустя четыре с половиной года Авлона все еще помнит ее и так любит. И это забыв дом, отца, братьев...

– Андромаха – удивительная женщина, – сказал Ахилл и, забыв о крепости напитка, залпом допил его и едва не поперхнулся.

– Андромаха! – закричала Авлона и вскочила на ноги, уронив лепешку и кусочек мяса. – Ан-дро-ма-ха! Да-да, ее так зовут, да! Это она! Моя сестричка! У нее тоже рыжие волосы и зеленые глаза, и она – самая добрая на свете!

– Ну вот – и имя она вспомнила, – Пентесилея улыбнулась и странно посмотрела на Ахилла. – «Удивительная женщина»! Скажи, что и ты в нее влюбился! Ну?

Он даже не смутился, услыхав этот вопрос.

– Жена друга священна. Или ты не знаешь этого, царица? Ведь теперь тебя снова можно называть царицей, ты сохраняешь свои права?

– Сохраняю. Но когда ты увидел ее впервые, вы с Гектором еще не были друзьями.

– Тогда она была женой моего врага, а у меня в душе была одна лишь боль после смерти Патрокла. Нет, Пентесилея, женщину я полюбил только раз в жизни. И эта женщина – ты.

– Ты полюбил нашу царицу? – в восторге маленькая Авлона забыла обо всех правилах и о всякой сдержанности. – Так приезжай в Темискиру, победи десять амазонок и женись на ней! Можно я тоже буду с тобой состязаться?

– Почту за честь, – серьезно ответил Ахилл.

– Он победил уже столько амазонок, что может взять в жены половину города, – отрезала Пентесилея, гневно взглянув на лазутчицу, сразу смущенно нырнувшую за спину хохочущей Криты. – Хватит болтовни, не то ахейцы будут заявлять, что все амазонки – пустоголовые дурочки и не говорят умных вещей, а только трещат, как тетерки! Расстилайте свои мешки и плащи, и чтоб до рождения звезд вы спали, слышите?! А мы еще немного выпьем вина и поговорим.

Они проговорили до самой утренней звезды. Сзади к Ахиллу подошел Рей и ткнулся в плечо теплой шелковистой мордой. Герой потерся об нее щекой.

– Я его укротила и объездила, а он все равно выбирает тебя, – сказала задумчиво амазонка. – Все выбирают победителей.

Он даже вздрогнул: она почти повторила мысль Гектора и его слова, о которых не могла ничего знать.

– Ты после Ламеса вернешься сюда? – почти робко спросил базилевс. – Я тебя еще увижу? Если скажешь «да», я задержу отплытие мирмидонских кораблей.

– А когда оно назначено? Когда уплывают ахейцы?

– Возможно, вскоре после праздника Аполлона. Но я буду тебя ждать.

Она молчала, задумчиво и печально глядя на море. Потом проговорила: