– На всякий случай, – сердито сказала Аня, потому что Паша был прав, конечно.

Они вдвоем осмотрели телефон Паши и ничего не обнаружили. Аня, обновив резервную копию данных, сбросила настройки и принялась восстанавливать приложения по одному, пока Паша ощупывал карманы и швы куртки, кофты и штанов, сваленных на стуле возле дивана. Другой мебели в комнате не было – квартирка явно была съемной, как и та, в которой жили Аня с Софьей, и тоже не ремонтировалась по меньшей мере с советских времен.

Закончив с проверкой, он швырнул вещи на стул, покосился на Аню, подобрал и принялся аккуратно, как искренне, видимо, полагал, вешать на спинку стула. Закашлялся, сел, отдышался и вопросительно посмотрел на Аню. Глаза у него были красными, лицо – больным.

– Всё чисто вроде, – сказала Аня. – Ты где так простыть умудрился-то? Пока с ментами Юлю искал?

– Типа того, – ответил Паша, чему-то ухмыльнувшись. – Потом расскажу. Тебя мама-то как отпустила?

– Ну как-как, – неохотно сказала Аня. – Никак, можно сказать. Главное, что сама дальше переехала, хорошо, что у тети Жанны подруга понимающая нашлась. Маме сказала, что надо номер до Нового года сдать, и обладминистрация служебную квартиру под это дело дает, для начала на месяц.

– К себе то есть не пойдешь, – догадался Паша.

– Конечно. И Софье велела до команды не возвращаться – она как раз у бойфренда зависла. Вдруг этот следит.

– Паранойя.

– Может быть, – согласилась Аня. – Но раз он в издательстве отсиживался, то может и по остальным местам бродить, где бывал. Значит, светиться там не стоит. Неспециально, по крайней мере.

– А специально – это как?

– А это нам как раз и надо придумать, – строго сказала Аня.

– Чай будешь? – спросил Паша, вставая и убредая на кухню.

– С пироженками.

– Э-э, – сказал Паша виновато.

Аня сходила в прихожую и вернулась с пакетом, который протянула Паше:

– Вот, возьми. Гуляем на баженовские, пока не заблокировали.

– Тоже польза, – согласился Паша, поставил пакет на стол, налил в фильтрующий кувшин воды и утомленно присел на качнувшийся табурет.

Интересно, он сам все свои сиденья ушатывает, или просто судьба такая, мельком подумала Аня и сказала:

– Он следит, понимаешь? Конкретно за мной следит. Ему важно знать, где я нахожусь. Догадываешься, для чего, да?

Паша кивнул, встал, покачнувшись в такт табурету, налил воды в чайник и щелчком заставил его почти сразу шуметь по нарастающей.

– Но теперь-то он не знает, а следит за маршруткой, – сказал он наконец. – Приедет, прокатится, успокоится.

– И начнет заново искать. И найдет. Даже если я из соцсетей выпилюсь и так далее. Через работу. Через маму. Через тебя.

– Думаешь, ты для него прямо навязчивая идея? – уточнил Паша, явно пытаясь не обидеть недоверием.

Не то чтобы у него получилось, но Аня попытку оценила.

– Да, – сказала она и запихнула пальцы в карманы джинсов, чтобы не трогать. – Последняя. И завершение второго тома.

– В смысле – второго?

– Ну я ж рассказывала – он как бы убедился, что настоящий творец работает не словами, а делами.

– Телами, – пробормотал Паша.

Аня кивнула. Паша спросил:

– А фигли он тогда строго по бабкам шел, причем душил именно, а теперь всех подряд и всякими способами? Такие маньяки бывают разве?

– Видимо, такие и бывают. Просто нравится ему убивать – вот и всё. А почему раньше так, а теперь эдак – маскируется, может. Поймают – узнаем.

– Или не узнаем.

– Ну да. Да это и неважно нифига. Главное, чтобы больше не убивал. А раз я в любом случае последняя точка, значит, на меня и надо ловить.

– Как? Ты же маячок услала.

– Как услала, так и верну. Я же помню автобус, у нас на этом маршруте их всего штук пять. А «как» – давай придумывать. Я чего приехала-то, именно для этого.

Чайник забурлил и выключился. Паша сыпанул чаю в толстостенную кружку с неродной крышечкой, замещавшую, очевидно, заварник, и уточнил:

– То есть ты полагаешь, что если в засаде сделать тебя приманкой, он обязательно попадется?

Аня кивнула.

– Ему, думаешь, делать нечего, только за тобой бегать?

– Ему делать нечего, – твердо сказала Аня. – Он просто тупой мудила, который ничего не умеет, только убивать. И ему надо придать этому, как это, добавленную стоимость. Какой-то смысл. Смысла нет, поэтому надо придумать – это, знаешь, как войну начать.

– Войны бывают справедливые и несправедливые.

– Войны бывают потому, что кто-то хочет убивать и может убивать. Всё. Остальное несущественно. Всё остальное не мешает договариваться, торговаться, орать, угрожать, но искать выход. А для войны нужны только две причины: ты хочешь убивать. И ты можешь убивать. Вот и этот так же. Тварь.

– Тебе виднее, – осторожно сказал Паша.

– Мне виднее. Он реально болван плоский, у него в башке каша тухлая, и пишет он кашу тухлую, иногда только под собеседника подлаживается, но быстро срывается, потому что тупой – знаешь, как паук какой-нибудь притворяется цветочком только для того, чтобы пчелку сожрать.

– Сожрать, – пробормотал Паша и вытащил коробку с пирожными из пакета. – Красотишше. Тебе погуще или послабже?

– Посреднее.

– И как ты предлагаешь его обезвредить? – осведомился Паша, разливая чай по разномастным кружкам.

– Просто пусть найдется. А дальше уже не наша забота.

– А чья, ментов? Что-то они до сих пор не сильно справлялись.

– Теперь, думаю, справятся, – сказала Аня. – После Баюкова и Баженова наверняка все бегают как ошпаренные. Из округа, небось, спецов прислали, и розыскников, и спецназ всякий. Может, из Москвы даже. Если уж они смерть мента и депутата простят, то вообще что угодно простить могут.

– Прощать – это не про них, конечно, – согласился Паша и откусил сразу полпирожного.

– Не про Тоболькова уж точно, – сказала Аня.

Глава третья

– Паспорт на имя Сугалова Радмира Альбертовича выписан УФМС по Промышленному району Сарасовска 15 июля 2007 года, – сказал Андрей и перещелкнул слайд. – Прописан Сугалов был по адресу Кузнецкая, 3.

– Это где такая? – удивился Халк, обернувшись к огромной карте города на стене.

– Нигде. Это торговый центр «Мимоза» с адресом Кузнецкая, 1, на весь квартал. Там раньше частный сектор был и несколько бараков, кривые такие улочки Кузнецкая, Магнитская и Курская. В 2007-м их уже снесли. Я уж не говорю о том, что 15 июля – это воскресенье было. То есть формально документ могли и в выходной выписать, но, скорее, это липа просто.

– А кто выписывал, можно установить? – спросил Удрас.

– Так точно, – сказал Андрей и продолжил, пока этот болван опять всех не отвлек: – Паспорт больше нигде никогда не светился: не выписывался, не прописывался, не числился, не работал, кредиты на него не вешались, симки не покупались, ничего,