* * *

Йоланда, притаившись за камнем, вслушивалась в канонаду боя и все больше озадачивалась. Кто ведет бой с немцами? Кто стреляет с противоположной стороны? Андреас уже, наверное, погиб. Или его взяли в плен. Она видела, как немцы забрали и унесли всех своих раненых и повели прочь лишь небольшую горстку пленных. Йоланда насчитала не более десяти человек. Правда, разобрать, кто есть кто, с такого расстояния она не смогла. Немцы ушли, и наступила страшная, отупляющая тишина. Промаявшись еще какое-то время в неизвестности, Йоланда поднялась во весь рост. Несмотря на то что от страха у нее подкашиваются ноги, надо пойти в пещеру и своими глазами увидеть то, что оставили после себя немцы.

Представшее ее глазам зрелище было ужасным. На фронте ей не раз приходилось видеть убитых. Но здесь каждого убитого она знала по имени. Вот Манолис, сын деревенского пастуха, совсем еще мальчишка, а вот Георгос, внук вдовы, их ближайшей соседки. Но среди убитых Андреаса она не обнаружила.

Внезапно она услышала шаги у себя за спиной и в страхе вжалась в стену.

– Kyria, kyria, у нас есть раненые! Скорее!

Молодой парень повел ее ко второй группе вооруженных людей. Видно, это был тот второй отряд, который спешил на соединение с группой Андреаса, но бойцы тоже успели заметить, что кто-то у входа пещеры с помощью зеркальца передает сигналы, давая врагу точное направление. Они моментально сориентировались в сложившейся обстановке и устроили немцам засаду.

Среди раненых Андреаса тоже не было. Она попросила мальчишку снова сбегать в пещеру и постараться найти там чемоданчик с медицинскими инструментами, который муж взял с собой.

– Не бойтесь! – обратилась она к раненым, заметив, что некоторые из них смотрят на нее с недоверием. – Я жена доктора и сама медсестра. Была на фронте. Видела и более страшные вещи. Сейчас я постараюсь помочь вам.

Она медленно двинулась от одного раненого к другому, одним распорядилась наложить жгут, другим сама наложила повязки на открытые раны. Кто-то тихо тронул ее за рукав.

– Там один из наших командиров. Он нуждается в вашей помощи.

Бойцы сгрудились вокруг распростертого на земле тела. Мужчина тяжело дышал, рубашка, насквозь пропитанная кровью, была распахнута на груди. Он поднял на нее глаза и попытался улыбнуться.

– Kyria Йоланда! – прошептал он через силу. – Сделайте что-нибудь с этой проклятой пулей у меня в груди! А как остальные? Ушли? – спросил он, задыхаясь от нехватки воздуха.

Йоланда молча кивнула. Она сразу же узнала британца.

Она опустилась перед ним на колени, быстро осмотрела рану и, взяв запястье, стала считать пульс, стараясь не расплакаться от собственного бессилия.

Закуски сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой. Тающий во рту, еще теплый сыр, который греки называют staka , говядина в сладком соусе, хрустящие хлебцы, вино, снова мясо, на сей раз цыпленок в лимонном соусе и, наконец, десерт: торт из манной крупы, обильно пропитанный сиропом и кремом. Впрочем, я на этом празднике жизни скорее чужая, чем полноправный участник пиршества. Аппетит у меня уже совсем не тот, что в молодые годы. Да и местоположение ресторана тоже не способствовало пищеварению. Как можно сидеть здесь под открытым небом и не вспомнить всего того, что происходило на прилегающих улицах и улочках много лет назад? Это для молодых – ночь, музыка, танцы под звездами, веселье до утра. Разумеется, и мне приятно смотреть на красивые лица, видеть полное смешение всех рас и национальностей, и никаких мундиров, никакого комендантского часа, способного испортить любой праздник. Макс и Лоис чему-то весело смеются, Алекс уплетает всю эту вкуснятину за обе щеки, как это могут делать только мальчишки в его возрасте. Небольшой оркестрик в углу зала – лютнист и несколько аккордеонистов – наигрывает лирические народные песни и баллады. И я даже кое-что понимаю из того, о чем они поют. Хорошо, что я вернулась сюда, увидела город отстроенным заново, нарядным, красивым, благоденствующим. Это поможет мне стереть из памяти картины тех разрушений, которые я застала в Ханье в последний раз.

От еврейского квартала и вовсе ничего не осталось. Сейчас на этих улицах множество бутиков, сувенирных лавок, торгующих всякими приманками для туристов, а также ювелирные мастерские, где можно при желании приобрести очень красивые ювелирные изделия и драгоценные камни. И, само собой, бесчисленное количество кофеен и таверн на любой вкус и в любое время дня и ночи. Мне захотелось купить какую-нибудь памятную вещицу в подарок Лоис, что-нибудь исключительно местное. В знак благодарности за то, что она привезла меня на Крит. Хороший предлог, чтобы покинуть ресторан.

– Пойду немного прогуляюсь! – объявила я, поднимаясь. – Буду ждать вас возле машины у бухты.

– Смотри не заблудись! – немедленно встревожилась Лоис. Будь ее воля, она держала бы меня на привязи подле себя.

– Я с тобой! – подхватился Алекс. – Прослежу, чтобы она не потерялась, – сказал он матери.

Я уже собралась сообщить своим драгоценным родственничкам, что, слава богу, пока еще не выжила из ума, но вовремя прикусила язык, ограничившись лишь коротким «спасибо» и вежливой улыбкой.

На улице я рассказала Алексу о цели своей прогулки, и мы отправились на самую оживленную торговую улицу, где, влившись в поток других туристов, занятых приобретением сувениров, стали рассматривать всё подряд: ожерелья, серьги, браслеты, расписные шарфы и кашне, подарочные упаковки оливкового масла. И тут мой взгляд упал на знак на одной из стен, указывающий на синагогу.

– Давай подойдем ближе, – предложила я мальчугану.

Мы спустились вниз по аллее к зданию синагоги, огороженному со всех сторон оградой. Деревянные ворота были уже заперты. Рядом висела доска объявлений, на которой было прикноплено несколько листков с расписанием служб. Чуть ниже сообщалось время открытия синагоги.

Мне обязательно нужно наведаться сюда до отъезда, решила я про себя. В память об Йоланде, моей дорогой и верной подруге.

– Тетя Пен, что ты уставилась на эту стену? – простодушно спросил у меня Алекс.

– Вспоминала. Неподалеку от этого места когда-то жила моя самая близкая подруга, – рассеянно ответила я, возвращаясь в день сегодняшний.

– А где она сейчас?

– Она погибла во время войны, как и много других моих друзей, – коротко ответила я, не вдаваясь в подробности. Зачем ребенку знать об ужасной судьбе Йоланды? – Эта церковь называется синагогой. Моя подруга была еврейкой и посещала эту церковь.

Я помнила эту синагогу еще в руинах. Но после войны ее отстроили заново. Зато вторая, та, в которую обычно ходили Маркосы, исчезла бесследно.

– Пошли дальше, Алекс. Ты не забыл, что мы ищем подарок для мамы?

– Ей тут понравились в одном месте деревянные четки. Она их долго рассматривала. Я покажу тебе эту лавку.