* * *

Никос в ужасе вздел руки к потолку, когда Пенни рассказала ему о том, что с ней случилось.

– Ты с ума сошла, моя девочка! Или ты хочешь, чтобы нас всех арестовали? Это хорошо, что ты попала на прием к одному из наших людей. Этот человек постоянно снабжает нас свежей информацией обо всем, что творится в городе.

– Да, я очень виновата, знаю! Но так получилось! Я попала в облаву случайно. Что эти немцы вытворяют на улицах! Тихий ужас!

– Чего же ты хочешь? – пробормотал Никос и стал сосредоточенно перебирать четки, чтобы хоть немного успокоиться. – Надо же им выместить на ком-то свое зло, раз прохлопали похищение Крейпе. Первыми, думаю, возьмутся за евреев. Говорят, на материке их тысячами выселяют из городов и отправляют в концлагеря. Скоро, помяни мое слово, эта катавасия начнется и у нас.

– Тогда мне надо срочно предупредить родителей Йоланды.

– Что тебе сказал наш друг, забыла? Не суй свой нос не в свой вопрос! Не лезь туда, где ты бессильна что-то изменить. Если тебя схватят, то будут пытать, и никто тебе не поможет. Как только Стелле немного полегчает, немедленно отправляйся назад в горы. Вот только еще пропуск на такую поездку надо раздобыть. А это совсем не просто. Все время держи голову опущенной и ни с кем не вступай в разговоры. Надо затаиться и переждать. Очень уж все вокруг спокойно, слишком спокойно. Этакое затишье перед бурей. И это пугает. Недаром старые люди говорят: перед тем как станет лучше, всегда бывает только хуже.

Никос был абсолютно прав, и Пенни, еще не вполне оправившись от пережитого шока, понимала это как никто. Иногда она начинала размышлять о собственной жизни и сама затруднялась с ответом на вопрос, кто же она есть на самом деле, Пенелопа Георг. Студентка, изучающая археологию? Медсестра? Батрачка на ферме? Официантка в кофейне? Она все время в движении, все время меняет цвет и окраску, подобно хамелеону. Из великосветской дебютантки с греческими корнями она за несколько лет умудрилась трансформироваться в почти коренную жительницу Крита. И сколько еще будет продолжаться ее кошмар, когда каждый неверный шаг, неосторожно сказанное слово или случайный взгляд могут стоить жизней многих и многих людей.

Ночью ей приснился страшный сон. Она пытается прыгнуть с высоты в воду, ее преследуют, а она убегает. Еще немного, и ее схватят. Она проснулась в холодном поту и, немного отдышавшись, задумалась. Яснее ясного, что после всего того, что случилось с ней в последние дни, Ханья перестала быть безопасным местом. Надо уходить отсюда, выбираться из капкана до того, как он захлопнется. Интуиция безошибочно подсказывала ей, что вскоре должно случиться что-то очень нехорошее.

* * *

Вылазка Райнера в горы закончилась неудачей. Они не нашли Крейпе. Итогом операции стала лишь дюжина пленных. Доктор Андронакис тоже бесследно исчез. Правда, им удалось задержать Ставроса, ибо Райнер более не верил в его лояльность, но грек на допросах отрицал свою причастность к провалу, клялся и божился, что он сделал все что мог и ни в чем не виновен.

– Откуда мне было знать о готовящейся на вас засаде? – кричал он. – Этот англичанин умен! Сущий дьявол во плоти! А его люди знают каждый камешек на всех самых непроходимых горных тропах. С ними никто не сравнится.

Он заметно нервничал, видно боялся пыток. Его для острастки избили и отправили назад в камеру. В случае чего лишние синяки лишь сделают его легенду еще достовернее. Пусть остальные арестованные по-прежнему считают, что он свой.

Начальство Райнера тоже осталось им недовольно.

– Никаких оправданий! – сказали ему. – Даем вам шанс реабилитироваться. Упаси вас бог, если и на этот раз что-то пойдет не так. Операция должна быть внезапной и совершенно секретной. Мы получили приказ срочно депортировать всех евреев с острова в Афины.

– Но, по-моему, они вели себя тихо и с ними не было никаких проблем, – удивился Райнер. – Откуда такая спешка?

– Приказ сверху, майор Брехт. Зачистка еврейской нации должна быть доведена до конца. Работа в этом направлении уже началась. У нас есть список всех взрослых. Его передал нам их раввин. Теперь следует включить в него и всех детей, вплоть до грудных младенцев.

Райнер молча смотрел в окно.

– Каждый еврейский младенец – это наш личный враг, – продолжал свои разглагольствования его командир. – Все зло в Европе от евреев, и пришло время покончить с ними раз и навсегда. Вы лично будете отвечать за транспортировку людей. Перекрыть все пути, наглухо блокировать квартал, всех погрузить на машины и вывезти. Все должно быть сделано быстро и без излишнего шума. Надо успеть до рассвета.

– А куда их нужно доставить?

– В Агию. Разместить в тамошней тюрьме до получения новых указаний. А за это время задержать все остальных, тех, кто по каким-то причинам отсутствовал дома на момент проведения операции.

Какая ирония судьбы, уныло размышлял про себя Райнер. От лихого парашютиста-десантника до заурядно карателя – вот траектория его военной карьеры. Наверное, так всегда бывает с теми, кто слепо выполняет все приказы. И вот неприглядный, незавидный финал. Он лично будет заталкивать женщин и детей в крытые машины, чтобы препроводить этих несчастных в кромешный ад. Неужели он опустится до подобной низости? Все человеческое в нем противилось этому подлому приказу. Да, но что ему делать? Как поступить?

* * *

Все как раньше, никаких видимых изменений. Йоланду уложили спать в одном из подсобных помещений в подвалах клиники. Почти как во время бомбежек 1941 года, когда здесь же они спасали своих пациентов. Те же больничные матрасы и тот же знакомый запах карболки и эфира. Ее встретили как родную, накормили горячим, осмотрели. И вот она лежит, задрав ноги кверху, и блаженствует. Новостей об Андреасе не было, но, по слухам, и, как ей намекнули, весьма достоверным, подтвержденным чуть ли не самими полицейскими, Андреаса среди арестованных нет. Он слишком известная персона в городе, к тому же человек авторитетный и пользующийся большим уважением. Если бы Андреаса содержали в тюрьме, то кто-нибудь из симпатизирующих ему бывших пациентов, коих у него было много и среди полицейских, обязательно бы об этом сообщил. Быть может, размышляла Йоланда, лежа на кровати и массируя живот, небо даровало мужу жизнь, чтобы он все же увидел собственными глазами своего ребенка. За ночь она немного отдохнет, придет в себя и с самого утра направится в еврейский квартал. Надо помириться с родителями, и первый шаг должна сделать она. Однако утром она проснулась такой разбитой, а ноги ее так распухли, что ей даже не разрешили встать с кровати. У нее не было сил возражать, и, откинувшись на подушки, она снова заснула. Раз уж ей выпала такая счастливая возможность отдохнуть, то надо хотя бы отоспаться всласть.

* * *

Пенни проснулась от громыхания грузовиков. В небо взметнулась ракета. Так было, когда немцы высадились на острове. Но сейчас глухая ночь, что же они задумали на сей раз? Неужели проводят ночные аресты? А вдруг они сейчас нагрянут к ним?