— Я терпеть не могу шумные праздники, — жалуется Женя, когда я настойчиво возвращаю наш разговор в прежнее русло. Мы так увлеклись планами на лето, что незаметно перешли в плоскость совместного отпуска где-то на краю мира.

— Знаю, но ты теперь известная медийная личность, так что должна соблюдать кое-какие правила. Пара часов наигранной радости, три десятка шаблонных любезностей с нужными людьми — и до следующего года ты совершено свободна.

Она снова нарочито громко стонет и внезапно набрасывается на меня, укладывая на лопатки. Ерзает, устраиваясь поудобнее, так что приходится схватить ее за бедра и с силой прижать к себе, пока я не потерял голову и не забыл, что рядом играет Хельг.

— Я соглашусь только если пообещаешь потом ВИП-праздник для меня одной, со стриптизом в твоем исполнении, — жмурится она, когда я чуть послабляю хватку, чтобы переместить ладони ей на ягодицы. — И «приват» с исполнением всех моих желаний.

— Ты столько не зарабатываешь, женщина, — фыркаю я.

— Я бы не была такой категоричной, — тоже фыркает она, и мы притягиваемся, чтобы коснуться друг друга губами. Дальше — нельзя. Потому что там территория, зайдя на которую, нам будет почти нереально остановиться. Женя понимает это, поэтому тяжело вздыхает и скатывает набок, привлекая внимание Хельга детским мячиком. И вот так, сидя ко мне спиной, говорит: — Завтра мы с Артемом идем оформлять отцовство Хельга.

Прошло уже три недели с тех пор, как они видятся каждую субботу, так что самое время узаконивать отца в его правах.

— Артем… очень старается, — продолжает Женя, но по напряженным плечам понятно, что этот разговор она предпочла бы закопать до Апокалипсиса.

— Он же отец.

— Ты правда не против?

Понятия не имею, как еще ее успокоить, дать понять, что я не буду претендовать на ее право самой решать, как поступить. Я сделал ее сильной не для того, чтобы теперь срубить под корень, но, чтобы она не боялась жить и смотреть в глаза трудностям.

— Я думаю, что полюбил мудрую женщину, которая не разочарует меня поступками маленькой неуверенной в себе девочки.

Это первый раз, когда я говорю что-то похожее на признание. Получается само, между делом, потому что куда больше я сказал своими поступками, и потому что в нашем возрасте люди уже не падки на слова.

Мне вдруг остро хочется услышать что-то похожее в ответ, но Женя только прижимается ко мне спиной и сама закидывает мои руки себе на плечи.

Но и эту минуту тишины разрушает непрошенный телефонный звонок. Я даже не хочу отвечать, но на экране неизвестный номер с неизвестным кодом оператора.

— Лука? — слышу на том конце связи девичий голос и ломаную русскую речь с сильным непонятным акцентом.

— Я слушаю. — Понятия не имею, кто бы это мог быть. Это рабочий номер, обычно сюда звонят только по работе, да и я давно завязал со случайными знакомствами. — Говорите, я слушаю.

После раздражающе долгой паузы раздается надрывный всхлип — и девчонка, наконец, говорит:

— Я — Анна, твоя сестра. Забери меня, пожалуйста!

Несколько секунд я пытаюсь заставить свой мозг работать очень быстро, на предельных мощностях. Подсчитываю даты, имена, всю информацию, которая есть в моем распоряжении. Моя сестра. Ее действительно звали Анна и сейчас ей было бы лет шестнадцать-семнадцать, так что голос совпадает. И иностранный акцент сходится с тем, что детективы, которые пытались отыскать моего «папашу» с ребенком, потеряли его след где-то в Голландии. И странный телефонный код тоже плюс один в эту теорию совпадений.

Это — мой основной номер. При желании его нетрудно достать, так что, если бы кто-то задался целью найти мои контакты, на это понадобилось бы от силы пара часов. Даже человеку, незнакомому с принципами интернет-поиска.

— Какая Анна? — переспрашиваю я. — У меня нет никакой сестры.

Вынужденная ложь. Несколько лет назад, уж не знаю чьими стараниями, но в сеть просочилась информация о том, что у крупного бизнесмена Луки Ради есть исчезнувшая сестра. Конечно, Анжела быстро стерла следи сплетни, но еще несколько месяцев мой покой будоражили неизвестно откуда взявшиеся «великие княжны Анастасии», причем некоторым из них было едва ли не столько же лет, сколько и мне.

В трубке виснет пауза, после которой неудавшиеся сестры обычно теряли желание со мной разговаривать.

— Я правда твоя сестра, — к моему удивлению, продолжает незнакомка. Какой-то грохот на заднем фоне не дает мне злобно фыркнуть в ответ. Если бы я всему верил на слово, то давно пошел бы по миру. — Мой отец… кажется, он проиграл меня в карты! Пожалуйста, мне больше не к кому обратиться, у меня нет денег даже на билет из страны. И он забрал мои документы.

— Где ты?

— Леуварден, это…

Она не успевает закончить: грохот становится сильнее, эхом раздаются взволнованные женские голоса.

Непроизвольно сильнее сжимаю телефон. Почему и с какой стати я должен верить ночному звонку какой-то истеричной иностранной малолетки? Будет ли меня мучить совесть, если прямо сейчас отключусь и сделаю вид, что всего этого не было? Кто вообще на моем месте повелся бы на эту ерунду?

Я морально готов отфутболить еще одну золотоискательницу, но девчонка снова на связи, и на этот раз она пытается держать себя в руках, хоть от судорожных всхлипов меня подворачивает, как от тяжелого приступа морской болезни.

— Отец говорил, что ты был первым мужчиной, кото взял меня на руки и очень этим гордился. Что он не смог приехать, потому что заболел двухсторонним воспалением легких и целый месяц провалялся в больнице. Но… однажды он сильно выпил и признался, что на самом деле лечился от зависимости, и что если однажды у меня начнутся проблемы с психикой, то это потому, что он сидел на чем-то тяжелом, когда мама забеременела мной.

Я сглатываю и осторожно отодвигаюсь от Жени, которая уже настороженно всматривается в мое лицо и всем видом молча дает понять, что готова быть рядом, если что-то случилось.

Можно узнать обо мне, о том, что моя мать была одна и что ребенка забирал я. Да много чего можно узнать на самом деле, но то, что отчим сидел на наркоте, скрывали тщательнее, чем подробности высадки на луну. А учреждения, которые занимаются реабилитацией наркоманов, получают слишком много и очень дорожат репутацией, чтобы вот так запросто направо и налево распространять конфиденциальную информацию непонятно кому.

И я действительно гордился, что забрал мать и сестру, и целый день не спускал малышку с рук, потому что мать плакала не переставая.

— Как с тобой связаться? — спрашиваю я, хорошо маскируя беспокойство намеренно холодным тоном.

— Я несколько дней поживу у подруги, — неуверенно отвечает она. Снова выдерживает паузу, надиктовывает адрес, который я тут же вслух пересказываю Жене. И добавляет: — Мне ничего не нужно. Только сбежать от него.