— Как давно ты любишь его, Касси? — резко спросил он.

— Не помню, когда это началось.., однако совершенно уверена в своих чувствах к нему.

— Несмотря на все, что он сделал с тобой?

— Да.

— Ты вела себя сегодня утром просто возмутительно! — упрекнул Эдвард. Но Касси счастливо улыбнулась.

— Наверное, но, думаю, на моем месте ты поступил бы так же. Мне было что терять, и немало, сам понимаешь.

— Нет, Касси, мне никогда не понять тебя.

— Ты простишь меня за все, Эдвард?

— Тут нечего прощать, — быстро ответил он. — Что же касается графа.., это — дело другое.

Нагнувшись, он поцеловал ее.

— До свиданья, Касси. Возможно, когда-нибудь наши дети будут играть вместе.

— И мои уж непременно втравят твоих в какие-нибудь ужасные проделки.

Эдвард ошеломленно уставился на девушку.

— Это, — выговорил он наконец, выпрямляясь, — еще неизвестно.

Послышался веселый смех Дженни, и Эдвард взглянул на распахнутую дверь каюты.

— Прощай, Касс.

— Увидимся в Англии, Эдвард.

Касси удовлетворенно вздохнула, вытерла пальцы салфеткой, и откинулась на спинку стула, однако, почувствовав острую боль в плече, охнула и немедленно выпрямилась.

— Так тебе понравилось, как Артуро готовит устриц?

— Девственно чистая тарелка говорит лучше всякой похвалы.

— Их только что выловили в заливе. При всем своем презрении к Нью-Йорку Артуро признает тем не менее, что плоды моря здесь удивительно разнообразны.

Касси пригубила вино, но тут же отставила, заподозрив, что граф снова сдобрил его опием, и осмотрела каюту, почти убаюканная мерным покачиванием яхты.

— Как странно, — вырвалось у нее, — что взгляды могут так бесповоротно меняться. Я еще не встречала каюты прекраснее. И совершенно не помню ее такой.

— И капитан, и каюта довольны переменой твоих взглядов, Кассандра. Плечо болит? Глаза Касси лукаво блеснули:

— Боюсь, милорд, вы будете разочарованы. Я здорова, как лошадь, и это вам прекрасно известно, а рана пустяковая. Но вы должны сдержать слово.., и подождать два дня перед тем, как побьете меня.

— Если мне не придется обращаться с тобой, как с беспомощным инвалидом, сага, думаю, что сумею провести в таких же приятных занятиях оставшееся время, до того часа, когда наконец смогу потрудиться ремнем над твоей прелестной попкой.

Касси задрожала от предвкушения и залилась краской, глядя на сильные руки, ловко чистившие апельсин.

— Как давно я не ела апельсинов, — вздохнула она. Он вручил ей дольку и молча наблюдал, как она осторожно надкусывает оранжевый полумесяц.

— Когда мы покидаем Нью-Йорк? — спросила Касси, пытаясь скрыть, как смущена его близостью. Граф, не отвечая, пристально глядел на нее.

— Я снова запачкала подбородок апельсиновым соком?

— Нет. Сегодня утром, Кассандра, ты просила отвезти тебя домой. Я должен точно знать, что ты имела в виду.

— Учитывая обстоятельства, милорд, я не верю, что вы сомневаетесь во мне.

Он снова замолчал, и Касси неожиданно растерялась.

— Ты больше.., не хочешь жениться на мне?

— Я никогда раньше не предлагал тебе выбора, Кассандра. И теперь просто обязан сделать это. Моя обожаемая, любимая девочка, самое изысканное создание во всей Англии и колониях.., ты окажешь мне великую честь стать моей женой?

Касси задумчиво поджала губы, чтобы не рассмеяться от столь напыщенного предложения руки и сердца. Как ни странно, но она предпочитала повелительный тон, — так с ним было проще иметь дело.

— Если ты не женишься на мне, — решительно объявила она, — я прикончу тебя и швырну твой жалкий труп в залив.

— В этом случае, — лениво протянул он, — чтобы спасти мою ничтожную шкуру, придется завтра же утром разыскать не слишком болтливого священника. Надеюсь, тебя устраивает такой срок?

— Придется довольствоваться тем, что есть, — подражая Энтони, промолвила девушка, — но берегитесь, милорд, к полудню следующего дня вы окажетесь скованным по рукам и ногам.

Но тут до нее неожиданно дошло, что вся ее одежда осталась в гостинице.

— О Боже! — вскрикнула Касси. — Мне нечего надеть. Вряд ли халат считается подходящим нарядом для этого торжества!

Граф неспешно поднялся и, подойдя к шкафу, распахнул дверцы.

— Думаю, дорогая, ты найдешь здесь все необходимое.

— Похоже, милорд, вы ни на минуту не сомневались в моем ответе.

Она хотела вскочить, подбежать к нему, но, к собственному огорчению, пошатнулась и едва не упала. Перед глазами все плыло.

— Опять пьяна! — с притворным отвращением покачал головой граф. — По-видимому, лучшее место для тебя, дорогая, — в постели. — И, зевнув, добавил:

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? День оказался долгим и крайне утомительным.

— Но мы еще не женаты, милорд.

— Верно.

— И плечо ужасно болит.

— Я буду крайне осторожен.

— Неужели теперь вы захотите быть.., осторожным со мной, милорд?

— Конечно, Кассандра.

К собственному смущению, девушка невольно опустила глаза на то место, где упругий бугор распирал его лосины.

Энтони тихо, удовлетворенно рассмеялся и поднял Касси на руки. Она с готовностью прильнула к нему.

Положив ее на постель, граф объявил:

— Мадам, вы не сможете совратить меня, покуда не позволите мне поскорее сбросить треклятую одежду.

Касси молча лежала, наблюдая, как он торопливо раздевается Оставшись обнаженным, Энтони шагнул к кровати, но девушка поплотнее закуталась в халат и села.

— Я не собираюсь проводить с вами сегодняшнюю ночь, милорд. Слишком расточительно я дарила вам свои милости в прошлом и теперь настаиваю, чтобы прежде вы надели мне на палец обручальное кольцо.

— Что за вздор, Кассандра? — насмешливо отозвался граф.

— Это не вздор! Я отказываюсь быть твоей любовницей!

Энтони с сожалением посмотрел на свою восставшую плоть и перевел задумчивый взгляд на Касси, но, не произнося ни единого слова, лег в постель и повернулся к ней спиной.

— Когда ты захочешь меня, Кассандра, я, пожалуй, соглашусь ублаготворить тебя, а может, и нет. Ну а пока спокойной ночи.

Касси лежала на спине, глядя в потолок красного дерева. Дело было совсем не в обручальном кольце.., нет, но что-то помешало ей броситься в объятия возлюбленного. Девушка мучительно пыталась понять себя. Вероятно.., вероятно, все дело в том, что она провела две ночи с Эдвардом. Касси вспомнила свое неподатливое тело, стыд и нерешительность. Однако она приняла его, по доброй воле лежала под ним, как.., как продажная тварь.