— Один из цветков того букета он и прислал мне, заложив его между страниц книги, — откликнулся Паша.

— Что же произошло?

— Раввин не мог точно сказать. Когда он обнаружил, что цветы в его кабинете завяли, он поспешил на чердак и увидел, что доски, которыми был заколочен дверной проем, валяются на полу.

— А голем?

Паша невесело улыбнулся.

— Исчез конечно.

— Это был Фауст? — прошептал Роберт. — Тадеуш?

Паша едва заметно пожал плечами.

— Раввин так не думал. Он был уверен, что это его промах.

— В чем?

— Той ночью, когда я сидел возле его постели, в ответ на мою просьбу объяснить, в чем дело, он рассказал мне одну историю. Речь в этой истории шла об Ахере. Этот Ахер удостоился упоминания в Талмуде за его зло. Когда-то он носил имя Илайша бен Абу и был самым ученым из всех учителей Израиля. Но Илайша слишком углубился в сад знания, и его любопытство, подобно любопытству Евы, вскоре привело к роковым последствиям. Он предал веру и последовал за дьяволом. Один только блеск таинств, которых он возжелал коснуться, слишком опасен для смертного разума. Раввин Лев боялся, что он тоже слишком приблизился к таким таинствам, когда осмелился проникнуть в книгу Разиила и пробудить ее могущество.

Роберт нахмурился.

— Так в чем же его грех?

— В самонадеянности. В самонадеянности, которая позволила ему держать голем в синагоге, а не разбить его на куски, не превратить в пыль и не развеять эту пыль по ветру.

— Я поступил так, — говорил он мне, — потому что не мог быть уверен, что тайна будет сохранена и опасность обуздана, если я сам не прослежу за этим. И теперь… — С этими словами он поднял высохший цветок. — Вы можете видеть, какой награды удостоилась моя гордыня. Голем разбит, шем выплюнут, Зверь вырвался на свободу из своих оков…

— Не был ли он прав? — спросил Роберт. — Не слишком ли велико зло этого Духа, чтобы его могла сковать глина?

— Так только кажется, — ответил Паша. — Потому что ее прочность, как меня уверил раввин, не слабела, а, наоборот, возрастала, и…

Он сделал паузу, подбирая нужные слова.

— И как раз… как раз…

Лорд Рочестер наклонился вперед и шепнул:

— Но вы читали эту книгу? Вы проникли в мир, который открывался за ее страницами?

Паша очень долго сидел молча.

— Той самой ночью, — заговорил он наконец, — раввин стал читать свою книгу, а я читал в его разуме. Только так я был в состоянии проникнуть на ее страницы.

Роберт сделал глубокий вдох.

— И что вы смогли понять?

— Многое, — ответил Паша и прикрыл глаза, словно вглядываясь в глубины памяти. — Очень многое.

Он судорожно вздохнул и снова открыл глаза.

— Как я и говорил, — начал он негромким голосом, — раввин был прав. Это создание становилось сильнее, чем когда-либо прежде, потому что питалось злом, употребляя его и для посева нового зла. Я начал бояться, что весь мир будет уничтожен и чудовище станет править Вселенной, превращенной в дикую пустыню смерти. Я долго преследовал его, а тем временем разорение охватило Прагу, затем всю Богемию и вышло за ее пределы. Но мне никак не удавалось ни найти его, ни вызвать на борьбу. Шли годы. Война сожгла землю и обильно усыпала ее костями. Цивилизация задыхалась под зарослями сорняков и стала вотчиной волков, рыскавших в опустошенных деревнях. Но я продолжал преследовать его, не прекращал охоту на Зверя. Я начал подступать к нему все ближе, но сила его стала ужасной, и я боялся подойти слишком близко. И все же я понимал, что неминуемо погибну, если не доберусь до него, погибну вместе со всем миром. И в конце концов я настиг его, я с ним встретился…

Наше сражение… — Паша сделал паузу. — Я не хочу говорить о нем. Смертельно страшно даже вспоминать об этом ночью. И все же я надеялся, что убил в конце концов это создание, потому что видел, как глина голема глотала его кровь. И я не повторил ошибку раввина — я вдребезги разбил фигуру, раскрошил осколки и разбросал пыль, так что она смешалась с грязью на берегу Влтавы. И только потом, когда моя победа стала, как я думал, полной, дала знать о себе моя собственная ужасная боль. Я решил отправиться в Париж, чтобы найти Маркизу и немного отдохнуть у нее. Но мои раны не позволили преодолеть столь долгий путь. Я рухнул прямо на дорогу и метался в таком жару, что потерял ощущение времени. Годы и годы предстояло мне лежать в грязи, разлагаясь в полной беспомощности. Только благодаря счастливому стечению обстоятельств я оказался здесь.

Он потянулся к руке лорда Рочестера и ласково погладил ее, потом снова взглянул на Роберта.

— Милорд Рочестер, — прошептал он, — нашел меня и помог мне встать на ноги, как, я знал, он и должен был сделать, потому что уже видел все это прежде…

— Видел? — переспросил Роберт, недоуменно нахмурив брови. — Я не понимаю.

Паша крепко сжал руку Рочестера.

— В мире той книги, — тихо сказал он, — время, как я понял, может иногда сворачиваться спиралью. Проблески прошлого и будущего мелькают, сменяя друг друга. В моей памяти отложилось не так уж много, но вдруг, когда я встретился с лордом Рочестером, я вспомнил, что уже видел себя прежде искалеченным и валяющимся в грязи, и знал, — не могу сказать, каким образом, однако знал, — что меня спасет некий английский поэт и лорд. И вот лорд Рочестер в самом деле появился, и мне стало ясно, что видения, являвшиеся мне во время чтения книги, не лгали. Вот почему я могу с полной определенностью…

Он замолчал и вступил в жестокую борьбу со своими подушками, пытаясь подняться на ноги. С огромным трудом ему наконец удалось это сделать.

— …Вот откуда я знаю…

Паша сглотнул слюну и сделал один шаг, но тут же пошатнулся, вцепился в лорда Рочестера обеими руками и толкнул его вниз. Они оба рухнули на пол, и Паша оказался сидящим верхом на груди лорда Рочестера. Он наклонился и нежно поцеловал его в губы.

— Вот откуда я знаю, — прошептал Паша, — что он и есть тот первый.

Лорд Рочестер улыбнулся. Он обхватил ладонями худые щеки Паши, притянул к себе его голову и, в свою очередь, тоже поцеловал его. Теперь это был страстный и долгий поцелуй. Наконец Паша отстранился, но продолжал сидеть на груди лорда Рочестера, закрыв глаза и жадно глотая воздух.

— Первый? — медленно переспросил Роберт, все еще