— Как тебе не стыдно подглядывать! — шутливо попенял он.

Ирена промолчала. Прежде они занималась любовью в темноте, и многое было скрыто от ее взгляда. Хотя ее руки знали каждый изгиб тела Кристофера, так непривычно было видеть его обнаженным средь бела дня. Шрамы вовсе не портили его. Это был образец настоящего мужчины, а поскольку она его жена, ей придется привыкать и к этому.

Ирена улыбнулась, подумав, что это будет несложно.

— Вы ранены, и вам надо беречь силы, милорд.

— Не беспокойтесь за меня, мадам, — фыркнул Кристофер и, став серьезным, продолжал: — Иди ко мне. Я хочу научить тебя тому, что приносит удовольствие мужчине.

— Ты хочешь, чтобы я доставила тебе удовольствие? — тихо спросила Ирена.

— Это моя самая заветная мечта.

Ирена неторопливо расшнуровала корсет и сняла с себя нижние сорочку и юбку, позволяя Кристоферу сполна насладиться этим зрелищем, а затем, так же медленно, небрежно бросила одежду поверх его бриджей.

Кристофер, широко раскрыв глаза, смотрел на пышные, нежно очерченные груди, узкую талию и длинные стройные ноги. Он протянул руку, и Ирена смело подошла к нему, прижалась к его груди и подставила губы для поцелуя.

Он взял ее на руки и бережно уложил на кровать. Это был момент, которого они оба так долго ждали и к которому наконец пришли, связанные взаимной любовью и невозможностью существовать друг без друга.

Две недели пронеслись как один миг. Весенняя погода переменчивостью своего настроения напоминала капризную девицу. Вечером шел небольшой снег, а на рассвете, моросил дождь и туман затягивал болота, поросшие вереском. В воздухе кружили морские птицы, а ястребы встречали грозными криками любого, кто покушался на их владения. В зарослях, покрытых первыми зелеными листьями, синицы распевали чудесные весенние песни. Затем снова наступал вечер, и слышались только кваканье лягушек и робкие трели соловьев.

Ирене казалось, что дни заканчиваются, не успев начаться. Вечера она проводила в объятиях мужа; они предавались любви или просто лежали рядом, и Кристофер время от времени нежно целовал ее в лоб, игриво покусывал мочку уха и шептал нежные слова.

Она постепенно научилась угадывать его настроение. Когда он кривил губы, Ирена знала, что он скучает. Он чуть прищуривал глаза, если ему докучала чья-то глупость. Кристофер мог также, словно ребенок, давать шумный выход своей радости, и бывало, что Ирена не понимала ее причины. Еще за эти дни она обнаружила, что он иногда читает ее мысли, отзываясь на невысказанную просьбу о любви и ласке. Временами же он подхватывал ее на руки и, не слушая возражений, целовал страстно и долго.

После вспышек буйной страсти, когда Ирена чувствовала себя расслабленной и счастливой, она могла любоваться им до бесконечности. Он был мужем, о котором мечтает любая женщина, и Ирена каждый раз поражалась тому, что Кристофер принадлежит ей одной.

Его настроение было таким же переменчивым, как погода. Иногда ровный и спокойный, он вдруг становился суровым и жестким. Она узнала, что насупленные брови всегда предвещают бурю, и радовалась, что его гнев ни на кого не обрушивается беспричинно. Хоть он вел себя иногда по-мальчишески, но это был настоящий, уверенный в своих силах мужчина.

Поначалу, пока заживала рана, Кристофер позволял себе лепиться. Но не прошло и недели, как он стал вставать до рассвета. Он одевался и разжигал камин, чтобы согреть комнату. Потом брал шпагу и тренировался, пробуя наносить самые простые удары воображаемому противнику, иногда слегка морщась от боли. Пока еще он двигался не очень быстро, делал выпады, приседал и отпрыгивал, а потом снова кидался вперед.

К началу второй недели Кристофер почувствовал в руке достаточную силу, чтобы перерубить свечу или ветку толщиной в палец. Когда он нападал и отступал, парируя воображаемые удары, клинок мелькал так быстро, что невозможно было уследить за ним.

Ирена молча наблюдала за мужем, чувствуя одновременно гордость и беспокойство. Она восхищалась его силой и ловкостью, но со страхом ждала того момента, когда он снова превратится в ночного всадника.

— Я боюсь, — прошептала она однажды утром, когда он присел на кровать рядом с ней. — Я все время боюсь, что тебя убьют и мне придется, как твоей матери, искать убежище для себя и нашего ребенка.

— Хвала Господу, мадам, я немного умнее своих врагов. — Он прилег рядом, положил голову Ирене на колени и погладил ее по животу. — Я намерен увидеть рождение своего наследника, а впоследствии — его братьев и сестер. Так что тебе, любовь моя, не надо опасаться, что я буду слишком рисковать.

Ирена запустила пальцы в его шевелюру.

— Надеюсь, что настанет время и ты сможешь снять маску. Я хочу, чтобы весь мир и все женщины знали, что ты мой. — Она улыбнулась. — Я тогда сама расскажу обо всем отцу.

Кристофер хохотнул:

— Он расквакается, как лягушка на болоте. — И он передразнил Звери Флеминга.

Ирена смеялась до слез.

— Конечно. Он будет топать йогами, пыхтеть и жаловаться на несправедливость. Но даже если он лопнет от возмущения, то уже не сможет ничего изменить: я ведь ношу твоего ребенка. — Ирена смахнула выступившие на глаза слезы. — Кроме того, ни один из моих бывших поклонников и не взглянет на меня сейчас, когда я стала в два раза толще.

Кристофер приподнялся на локте и внимательно посмотрел на жену.

— Мадам, ваш отец или поклонники, несомненно, могут попытаться разлучить нас. Но, предупреждаю, я буду бороться как лев. — Не дождавшись ответа, он недоуменно поднял бровь. — Ты мне не веришь?

Небрежно пожав плечами, Ирена осторожно спустила ноги с кровати и встала. За ее спиной раздался тихий смешок, и не успела она протянуть руку за халатом, как Кристофер, спрыгнув с кровати, заключил ее в объятия.

— Я верю тебе, — выдохнула Ирена.

Кристофер снова завладел ее губами.

— Теперь я понимаю, почему ты никогда не целовал меня в обличье Сакстона. Я бы тут же узнала тебя.

— Я опасался этого, мадам, но вы не представляете, как тяжело мне было удержаться от искушения. — Он нежно коснулся губ Ирены, затем отстранился и вздохнул. — Проведя в спальне вместе с вами целый день, мадам, я полагаю, что пора нацепить свой маскарадный костюм и рискнуть выйти из этих комнат.

— Я жду тебя вечером? — с надеждой прошептала Ирена.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Боюсь, я вернусь слишком поздно.

— Мы всегда сможем зажечь свечи.

— Отлично. — Его улыбка стала шире. — Я сообщу, когда появлюсь.

Никто из слуг, кроме Банди и Эджи, не знал правды. В отсутствие хозяина Эджи закрывала его спальню, и никто не смел войти без разрешения в комнаты Ирены. Слуги удивлялись частому уединению хозяина и его жены, но догадки их были далеки от истины.