А Вельбицкий стал яростно накручивать ручку телефонного аппарата, торопясь доложить о результатах Зволянскому. Тот, выслушав, неожиданно мягко согласился:

– Ты прав, Константин Эдуардович! Знают, но боятся признаться. Тут, брат, ничего не попишешь. Надо попробовать Терентъева через аптекарей достать! Ты вот что сделай: арестуй-ка всех аптекарей с помощниками, да свези их в Казанскую часть. А тем временем – обыск в аптеках тех проведи! С приглашением эксперта из Аптечного департамента. Ревизию организуй! По документам, допустим, полфунта этой гадости в аптеке должно быть, а на деле с пудик припрятан! Ты же, полагаю, кокаин от сахарной пудры не отличишь, верно? А склянок в аптеке много – вот пусть эксперт и разбирается. Все понял?

– Не все, Сергей Эрастович, извините великодушно… Аптекарей-то нашими мордоворотами только попугать? Или по необходимости «поучить»?

– Гм… Аптекари, конечно, люди благородные, это тебе не мокрушники с Сенного рынка. Иностранные подданные, опять же. Лупасить их вроде и невместно, но… Но и Терентьев мне позарез нужен, Константин Эдуардович! Давай уж там по обстановке. Военную хитрость примени какую-нибудь… В общем, решай сам! Даю отбой!

Выругавшись в замолчавшую трубку, Вельбицкий нервно застучал пальцами по столешнице. Начальству легко: сказал, что Терентьев ему позарез нужен – вывернись, а предоставь! Военную хитрость ему примени! Впрочем, отчего бы и не попробовать?

Повеселев от пришедшей в голову идеи, Вельбицкий взялся за телефон. Сделав несколько звонков, он организовал и экспертов из Аптечного департамента, и полицейский налет на аптеки. И начальнику Казанской части, кажется, сумел втолковать то, что от него требуется.

* * *

Уже ближе к вечеру, будучи приглашен в дом Архипова для личного доклада, Вельбицкий, с удовольствием нюхая столь любимый начальством арманьяк из широкого бокала, посмеиваясь, рассказывал подробности.

– Ваша правда, Сергей Эрастович! Военная хитрость иной раз больше пользы дает, нежели мордобой! Ну, арестовали мы всех аптекарей с помощниками, увезли в «Казанку». Начальника я предупредил, вот и завели их в камеру, где ночью приказчик, бандюгами побитый, отлеживался. Убрать там не успели – все в кровище! Хе-хе! Запихнули немцев в камеру – у тех глаза по полтиннику! А в соседнюю камеру я надзирателя определил для «концерта», поголосистее! Тот лупит палкой по тюфяку, да и орет диким голосом. Немцы смотрят, слушают, бледнеют-с… А тут и Гриню с Гавриком велел запустить к ним. Аптекари, как мордоворотов наших увидели – в фартуках окровавленных, да с дубинками – на колени попадали! Молят: все скажем, только не бейте!

– Подловато, конечно, но… действенно! – Архипов залпом выпил свой коньяк. – Ну, и что в результате?

– Подловато? – переспросил Зволянский. – Вот она, наша интеллигенция! Чистыми ручками хотим скверну из России вычистить! Давай, заканчивай, Константин Эдуардович!

– Так, собственно, вот и все! – развел тот руками. – Оба аптекаря, по их собственным признаниям, торгуют из-под полы кокаинчиком. Один давно, второй, глядючи на его доходы, недавно приобщился, так сказать. Так вот, первый-то оказался знакомцем Терентъева, причем старым! И адресок-с его моментально назвал – действительно, тайный дом свиданий. Причем посещаемый преимущественно студентами и гимназистами! Снарядил по этому адресу команду. Дом оцепили, двери вышибли – притон в чистом виде! И Терентьева вашего чуть не сыскали – прятался под кроватью хозяйки!

– Погодите! Как это – «чуть не сыскали»? – подался вперед Лопухин. – Сами изволили упомянуть, что под кроватью был! Он что – сбежал?!

– Сбежал, Алексей Александрович! – виновато развел руками Вельбицкий, чувствуя себя штрафником. – У него под кроватью полицейский мундир был, вот он его под сурдинку напялил, вылез и утек. Полицейских привлечено много было, из разных околотков. Никто на него внимания не обратил. Это потом уже догадались, когда под кроватью одежду статскую нашли и портфельчик с бумагами. В том числе и с черновиком письма шефам своим, и украденным дневником господина полковника Архипова.

– И что там, в письме?

– Предупреждает, что Агасфер и Полонский, отправленный в свое время в Яхт-клуб, – одно и то же лицо! И что данное лицо пять дней назад выехало в Германию, Австрию и Италию для решения оперативных и вербовочных дел, причем без санкции официальных органов.

– Боже, что я наделал! Что я наделал! – схватился за голову Архипов. – Его же убьют! Казнят! И мы тут бессильны – он же неофициальное лицо, господа!

– Погодите вы! – прикрикнул Зволянский. – Подсчитать все надо! Агасфер уехал семнадцатого октября. Двое суток до Берлина, считайте, провел в пути. Девятнадцатого октября, по идее, он должен был встретиться с Люциусом… А перехваченное письмо Терентьева попало в почтовый ящик табачной лавки двадцать второго. Ежели по нему были сразу приняты меры, то Люциус должен был получить шифровку из посольства либо в тот же день, либо днем позже. А по нашему плану Агасфер должен был покинуть Берлин и выехать в Вену двадцатого, либо, в крайнем случае, двадцать первого октября! Значит, из Берлина он вырвался в любом случае, господа!

– Плюс еще сутки относительной свободы в Вене, – добавил Куропаткин. – Кстати, господа, а какое у Агасфера задание в Вене? Ох!

Охнул генерал под уничижительным взглядом Зволянского, который круто развернулся к нему на каблуках.

– Какое задание? – вкрадчиво переспросил директор. – А давайте подождем, когда Андрей Андреевич занесет это в свой дневник и представит на всеобщее рассмотрение.

– Сергей Эрастович! Господин тайный советник, если угодно! – Куропаткин встал, одернул мундир. – Наш старый боевой друг совершил ошибку, в которой он уже глубоко раскаялся. Рискну заметить, что ни ваш чин, ни занимаемая должность, ни даже то, что в силу своих должностных полномочий вы и ваши люди делаете для нашего общего дела больше, чем мы, не дает вам права издеваться над заслуженным боевым офицером! Прошу также не забывать, что все мы пользуемся его гостеприимством!

– Господа, господа! Ну, нам теперь только перессориться не хватало!

Зволянский первым разрядил обстановку. Подойдя к Архипову, он с поклоном протянул руку:

– Прошу прощения за свое мальчишество, Андрей Андреевич! Прошу простить и забыть – нервишки на пределе! – Директор повернулся к начальнику охранного отделения: – А ты молодцом, Константин Эдуардович! Думаю, тебе стоит внимательнее поглядеть рождественское представление о повышениях и наградах. Мне кажется, найдешь там знакомое имя!

– Спасибо, ваше превосходительство! – Вельбицкий понял, что ему вежливо предлагают удалиться, вскочил, щелкнул каблуками: – Честь имею, господа!

Дождавшись, когда дверь за Вельбицким закрылась, Зволянский повернулся к Лаврову:

– Генерал Куропаткин интересовался венским заданием Агасфера, Владимир Николаевич! Ваша задумка, вам и пояснения давать!

– В Вене Агасферу предстоит наиболее, на мой взгляд, сложное: найти агента-курьера из России по кличке Гертруда. Предполагается, что это высокопоставленный офицер одного из окружных штабов. Это, скорее всего, даже не агент, а резидент: секретные сведения поставляются им противнику из разных округов и разных родов войск. Скорее всего, он каким-то образом сумел заагентуритъ несколько предателей. Единственное, что удалось узнать – он должен прибыть в Вену в служебную командировку двадцатого-двадцать первого октября. Одновременно он работает также и на Германию. Ни немцам, ни австриякам такое положение дел не нравится, но они вынуждены мириться. На этот раз нам удалось подкинуть немцам дезинформацию: якобы им пытаются продать «старье». Таким образом, немцы с Гертрудой пока не сговорились, решение вопроса отложили, и новейшие оружейные разработки российских инженеров-артиллеристов поехали в Австрию! Кто этот агент – мы не знаем. Не знаем даже – мужчина или женщина. Агасфер, возможно, уже знает.