Старая школа побывавшего под огнем солдата не забывается. Морщась от боли в спине, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь определить характер своего ранения. Дыхание было свободным – стало быть, и рана поверхностная.

Мадам все еще лежала на ковре, не делая попыток встать, и только с ненавистью глядела на Агасфера.

А тот выщелкнул обойму, осмотрел головку верхней пули и буднично, словно ровным счетом ничего и не произошло, заговорил:

– Мадам, а вы знаете, что сделает мягкая свинцовая пуля, попав в вашу переносицу? Она мгновенно расплющится о твердую кость и, распавшись на осколки, пойдет «гулять» между мышцами лица, будет рвать и калечить кожу. Ни один хирург не сможет ликвидировать последствия такого ранения – до конца жизни от вашего вида будут лошади шарахаться!

Агасфер замолчал, досадливо оглянувшись на продолжавший трезвонить телефон. Осторожно встал на ноги, подошел к большому зеркалу, ничуть не смущаясь дамы, скинул халат и повернулся боком, чтобы осмотреть рану. Ранение, как он и предполагал, оказалось пустяковым: пуля, ударив под углом в ребро, скользнула по нему и висела, сплющенная, чуть ниже, на обрывке кожи. Зашипев от боли, Агасфер сорвал пулю, накинул халат и лишь после этого снял трубку телефона.

– Здесь Полонский!

– Наконец-то! – послышался в трубке ворчливый голос Люциуса. – Чем вы так заняты, что целых три или четыре минуты не можете подойти к телефону? Поди, нашли смазливую немецкую шлюху и вовсю развлекаетесь с ней?

– Вы правы, господин Люциус! Ко мне, действительно, ворвалась в номер наглая шлюха, и мы развлекаемся с ней прямо на полу! – Агасфер не спускал глаз с мадам Бергстрем. – А вы что поделываете? У вас нет желания подъехать и поразвлекаться втроем? По-моему, дама не будет против…

– Перестаньте говорить глупости, Полонский! – начал сердиться Люциус. – В отличие от вас, я на службе и занимаюсь делами. Нашими общими делами, между прочим! Мое руководство одобрило наш обмен. А позвонил я вам единственно потому, что время нашей завтрашней встречи переносится на час позже!

– На час позже… Что ж… К сожалению, я плохо знаю Берлин. Скажите, герр Люциус, успею ли я за час с места нашей встречи поспеть в отель «Фридрих»?

– Успеете. Верный Шольц в вашем распоряжении.

– Тогда у меня к вам просьба частного характера, последняя на сегодня, герр Люциус.

– Опять просьба?!

– В наших же с вами интересах, уверяю вас! Насколько я знаю, в «страховых конторах» вроде вашей всегда есть под рукой доктора, которые умеют молчать. Не могли бы вы прислать одного такого ко мне в отель? Видите ли, я получил легкое ранение, и боюсь перепачкать кровью дорогие ковры «Кайзера».

– Что случилось, Полонский? – несмотря на полушутливый тон собеседника, Люциус понял, что что-то произошло. – Вы ранены? Кто?..

– Ранение легкое. А стреляла в меня шлюха, с которой я тут «развлекался». Впрочем, вы с ней знакомы: это нежная подруга нашего общего друга из Петербургского яхт-клуба!

– Администрация отеля в курсе? – быстро спросил Люциус. – Полиция? Может быть, послать вместе с доктором моих людей?

– Все тихо, никто ничего не знает. И не узнает – если, конечно, мадам сама не станет болтать о происшедшем на каждом углу!

– Проклятая тварь завтра же получит предписание покинуть Германию! Так ей и передайте! Даю отбой

Агасфер, обойдя продолжавшую лежать на полу Серафиму, закурил сигару, уселся на кушетку и закинул ногу на ногу.

– Ну, и долго вы намерены валяться у меня в номере? – поинтересовался он. – Вставайте и убирайтесь! И не вздумайте убеждать вашего «Ромео» потихоньку съехать из «Фридриха», не рассчитавшись со мной! Вставайте, вставайте!

К удивлению Агасфера, Серафима Бергстрем без охов и ахов встала, поправила сбившееся платье. Однако не кинулась к дверям, а подняла сумочку, шляпку и… уселась напротив Агасфера.

– А вы неплохой человек, господин Полонский! – заявила она. – Я искренне прошу у вас прощения за свою несдержанность. И за этот дурацкий выстрел. Может быть, вы позволите мне самой, до прихода доктора, осмотреть вашу рану и помочь вам?

– Нет уж, мадам! – усмехнулся Агасфер. – Боюсь, что после вашей «помощи» профессиональному доктору что-либо делать возле моего бренного тела будет поздно!

– Зачем вы обижаете меня недоверием? Я ведь уже извинилась! А как ваше имя?

– К чему вам это, мадам? Ну, допустим, Виктор Александрович…

– Виктор – это означает победитель, не правда ли? – вздохнула Серафима. – Вот вы и победили слабую женщину, Виктор! Унизили, заставили валяться у вас в ногах, да еще лишили того, что обещал мне этот глупый напыщенный дурак Гримм!

Агасфер невольно расхохотался, однако тут же ойкнул от боли, неосторожно откинувшись назад.

– Значит, я вас унизил, заставил валяться на полу, лишил очередных побрякушек, обещанных вашим любовником! Бог мой, и это я слышу от женщины, которая несколько минут назад просто чудом не размозжила мне колено! Убирайтесь!

– Погодите… Виктор! Можно, я буду называть вас Виктором – такое красивое имя!

– Мадам, ваши уловки бесполезны!

– Ну почему вы называете меня «мадам»? Вы Виктор, я для вас – Серафима. Можно просто – Сима. А вы знаете, Виктор, что во мне течет скандинавская кровь, кровь викингов? Вы что-нибудь слышали о викингах, Виктор?

– Мадам, я мог бы прочесть вам целую лекцию о викингах, их предках, особенностях национального характера… Уходите и скажите спасибо, что легко отделались!

– Но вы не знаете, Виктор, как женщины-викинги умеют любить! – Мадам соскользнула с кресла и, как кошка, устроилась у ног Агасфера, обняла его за колени. – Вы не знаете, каковы мы в постели! Мы – ураган страсти, мы – нежная буря чувственности. Мы покорны и верны, Виктор! Хотите попробовать меня, Виктор? Я предлагаю вам это от всей души, ибо вы – мой победитель!

– Покорны и верны?! Человека, который в течение нескольких лет осыпал вас драгоценными побрякушками, вы только что назвали глупым напыщенным дураком! – начал выходить из себя Агасфер. – И ведь вы прекрасно знаете цену этим побрякушкам, мадам! Это – цена предательства вашей родины! Вы не стесняетесь украшать себя серьгами и ожерельями, каждое из которых может в случае войны обернуться жизнями сотен и тысяч солдат! Русских солдат!

– Ах, мы, женщины, так далеки от этих войн, сражений… Мы предпочитаем «сражаться» на шелковых простынях, Виктор! А Гримм… признаться, я никогда не интересовалась ни его делами, ни финансами. Да, он покорил меня своим вниманием и щедростью, не скрою! Но какое, скажите, мне дело, откуда мужчина берет средства для того, чтобы сделать женщине приятное?

Снова зазвонил телефон, и Агасфер, с трудом вырвавшись из цепких рук по-прежнему сидевшей у его ног женщины, снял трубку:

– Алло, здесь Полонский!