Александр умер 20 октября, и пять дней его тело пролежало в Ливадийском дворце. 25 октября тело переместили в Большую Ливадийскую церковь, а оттуда гроб императора должен быть перенесен на борт крейсера «Память Меркурия», который доставит его в Севастополь, где уже стоял под парами траурный поезд. 30 октября поезд прибудет в Москву, и гроб с телом Александра III под звон колоколов, на глазах десятков тысяч стоящих на коленях москвичей привезут в Архангельский собор Кремля, а на следующий день, после непрерывных служб, снова на вокзал и оттуда – в Петербург.

Так… А что докладывают коллеги из Германии? Здесь уже интереснее. Разведцентр сообщал о прибытии в Берлин некоего ротмистра Полонского, которым занимался лично фон Люциус. В бумагах была пометка: судя по месту службы Полонского, тот работал над картами минных полей на фарватерах Балтики – что ж, внимание старого друга Люциуса было оправданным. Старый лис наверняка договорился с ротмистром и скоро раздобудет эти карты, ловкач!

Отдельная депеша – приметы Полонского и его краткое досье. По сообщениям немецких коллег, конечная точка маршрута Полонского – Италия, где у него была запланирована встреча со старшим братом, дрейфующим нынче на собственной яхте где-то вдоль западного побережья.

Одна из примет Полонского заставила Рунге нахмуриться: у объекта ампутирована левая кисть, он носит протез. Что-то было связано с этим протезом… Он нажал кнопку звонка и велел помощнику принести досье группы полковника Архипова из Санкт-Петербурга. Поджидая помощника, Рунге продолжал просматривать бумаги.

Уже следующая депеша заставила его вздохнуть: там сообщалось об очередном визите в Берлин их общего агента по кличке Гертруда. Немцы получили со стороны заслуживающую доверия информацию о том, что Гертруда пытался «впарить» им старый хлам – они, во всяком случае, отказались от покупки привезенного Гертрудой «товара». Сообщалось также, что Гертруда проследовал в Вену.

Опять этот старый дурень Брюхановский будет рваться в Генштаб через центральный вход, размахивая над головой секретными бумагами. Бумаги, несмотря на отказ немцев, стоило поглядеть: а вдруг старый лис Люциус получил дезу или просто перестраховался? Рунге сделал пометку: послать в отель, где обычно останавливается Гертруда, человечка: пусть все-таки посмотрит материалы.

Отдельная папка содержала самые свежие, сегодняшние донесения агентов. Так… Гертруда прибыл утренним экспрессом, долго и со вкусом завтракал в привокзальной ресторации, потом нанял авто и, прокатившись по городу, направился в отель «Стефания», как и предполагалось.

Следующие донесения были от агентов «Шарманщик» и «Художник». Они доносили, что Гертруду встретил у входа в отель некий человек с протезом на левой руке. Беседа продолжалась минут десять, потом оба поднялись в номер Брюхановского. Полонский? Но зачем ему Гертруда?

К донесению «Художника» прилагался наскоро набросанный карандашом портрет визави Брюхановского.

Рунге вдавил до упора кнопку звонка и заорал на появившегося в дверях помощника:

– Я просил принести досье Архипова, черт возьми!

– Вот оно, господин полковник. Прошу прощения, оно было в регистрационном отделе, и пришлось ждать…

Не дослушав помощника, Рунге нетерпеливо вырвал у него из рук папку, раскрыл ее, быстро «перетасовал» несколько снимков и положил перед собой один. Полковнику не было нужды смотреть пометку на обороте, он и без этого знал, что на фото изображен Ковач по кличке Агасфер… Он положил рядом карандашный набросок, сделанный сегодня: вне всякого сомнения, это был он! Немного измененная прическа, более темные волосы, неизвестно откуда взявшийся шрам на левой щеке – но это он, Агасфер!

Черт возьми, где были глаза фон Люциуса? Ведь он располагал точно таким же фотоснимком Ковача! Что это? Потеря профессионального чутья или… Или какая-то хитрая игра с ним, с полковником Рунге?

Он снова вызвал помощника и отдал категорический приказ: направить в отель «Стефания» команду сыщиков, усиленную мотоциклистами для оперативной связи. Докладывать о каждом шаге Брюхановского и этого однорукого через каждые полчаса.

Однако за весь день полковник Рунге получил одно-единственное донесение: оба интересующих его человека исчезли из отеля! Брюхановский через портье заказал на вечер ложу в Венскую оперу и уехал кататься по городу. Что же касается Полонского (Ковача, Агасфера), то он в «Стефании» номер не снимал. Не оказалось его и в других гостиницах Вены.

В три часа пополудни Рунге снял телефонную трубку и попробовал дозвониться до Берлина. Ему доложили: советник посольства Германии в России, приезжавший в рейх для консультаций по поводу перемен на русском престоле, уже отбыл в Россию.

Чудом вырвавшись из Варшавы, Агасфер впервые почувствовал безмерную усталость. Сказывалось нервное напряжение. Он почти не спал несколько суток еще с тех пор, как ликвидировал Брюхановского, а потом на пароходишке, следующем в Мюнхен, вздрагивал от каждого громкого звука, топота матросов по палубе, маневрирования судна.

Судя по нахальству, с которым действовала в Варшаве команда Гедеке, подобного можно было ожидать и по приезде в Петербург. Поэтому Агасфер решил сойти с поезда раньше. Ближайшей к Северной столице России станцией была Гатчина, излюбленная резиденция только что почившего в бозе Александра III.

Обычно пустой дебаркадер Гатчинского вокзала поразил Агасфера своей многолюдностью. Больше всего здесь было жандармских и воинских патрулей с траурными повязками на рукавах шинелей.

Направившись к бирже извозчиков, Агасфер вдруг вспомнил, что денег у него нет: Гедеке, будь он неладен, отобрал все – и деньги, и документы. Правда, в тайнике протеза у него осталось три золотых империала. Две монеты пришлось отдать мальчишке в гостинице – за поданную весточку старому Якобу Шлейзеру, третью – за обед в привокзальной ресторации. Математика была не в пользу Агасфера: за 30 рублей, пусть и золотыми монетами, ни один лихач не согласится везти его в Петербург. Откажутся, да еще и ближайшему городовому укажут на подозрительного пассажира. Понятно, что Зволянский и Архипов вытащат его из «холодной», куда непременно засунут подозрительного типа без денег и документов, но сколько придется просидеть там?

Уже чувствуя на себе подозрительные взгляды железнодорожных чинов и жандармов, Агасфер подхватил саквояж и решительным шагом направился к телеграфной конторе.

– Чем могу служить? – Телеграфист подошел к барьеру, отделявшему служебную часть помещения.

– А скажите-ка мне, любезный, за сколько времени отправленная отсюда телеграмма будет доставлена адресату в Петербурге?

– Ежели по срочному тарифу, то часа через два-три, сударь! – с поклоном ответил телеграфист.

– Отчего ж так долго?

– По проводам депеша пройдет быстро, – охотно пояснил скучающий телеграфист. – Дело застопорится при доставке-с! Время нынче, сами знаете, какое, телеграфы перегружены, служащих и курьеров не хватает-с.