На время масонов оставили в покое, но в 2017 году почва под их ногами пошатнулась вновь. Четверо итальянских Великих мастеров отказались добровольно передать правительству списки посвященных, и Парламентская комиссия, вновь утратившая всякое доверие к масонам, обвинила ложу в отказе признавать свои связи с преступным миром, «непрозрачности и нежелании сотрудничать с властями». Вскоре после этого глава «Великого запада» опубликовал листовку, в которой комиссия сравнивалась с инквизицией. (По случайному совпадению комиссия заседала в том же римском палаццо, в котором Галилео Галилей когда-то был принужден отречься от своих научных изысканий.) Подлинные взаимоотношения между масонами и членами «Ндрангеты» — тема весьма и весьма спорная, и все же я, как человек, более пяти лет уделивший исследованию истории первых и еще больше времени посвятивший тщательному изучению вторых, думаю, что пролить кое-какой свет на этот таинственный вопрос я все же в силах. Итак, начать изложение своей версии событий мне бы хотелось с рассказа о собрании ложи, на котором мне предложили выступить и которое проходило в горах Калабрии, на высоте 800 метров над уровнем моря, летом 2018 года. Местом проведения собрания стало просторное помещение одноэтажного лесного отеля со стенами, выкрашенными в жуткую смесь оранжевого, терракотового и цвета сырого мяса. Впрочем, несмотря на антураж, оказанный мне прием оказался столь же теплым и радушным, как и во всех других масонских ложах, в которых мне когда-либо доводилось бывать. Всем, кто привык реагировать на любые упоминания о масонах презрительной усмешкой, я настойчиво рекомендовал бы хоть раз поговорить с настоящим масоном и попросить его самого рассказать о своем ордене. Сам я делал это не раз и не два и, я не могу припомнить ни единого случая, когда мои вопросы были бы встречены холодно или снисходительно. Более того, немалая часть братьев испытывает к своей ложе столь сильные и глубокие чувства, что едва может говорить о ней без слез на глазах.

Возле буфета я повстречался с нервным молодым человеком едва ли старше тридцати, который сразу же заговорил со мной совершенно открыто. С огнем в глазах он рассказал, как несколькими годами ранее ему поставили диагноз «лимфома Ходжкина». Рак крови не только едва не забрал его жизнь, но и заставил усомниться во всем, к чему он когда-либо стремился. Когда непосредственная угроза его здоровью миновала, мой собеседник занялся поиском ответов на экзистенциальные вопросы, однако добиться удовлетворительных результатов в этом деле ему никак не удавалось. Лишь став масоном, он наконец понял, что нашел то, что давно искал. В ложе его с радостью приняли старшие и более мудрые братья, готовые выслушать его историю и поделиться своим жизненным опытом. Благодаря их участию он сумел собраться с силами и научился направлять свою внутреннюю энергию на достижение целей во внешнем мире.

Ритуализированные обычаи, следование моральным предписаниям, тесная связь между братьями — все это пробуждает в членах братства достоинство особого рода, помогая им развивать свою личность и выходить за пределы, очерченные их эго. С насмешкой отбрасывать обещания масонов «делать хороших людей лучше» могут лишь самые ленивые из циников. В конце концов, хорошие люди очень пригодились бы той же Калабрии, испытывающей отчаянную нужду в мирных и законных гражданских объединениях вроде масонских лож.

Меня удивили не только оформление отеля и оказанный мне теплый прием. Меня также поразила всеобщая (или почти всеобщая) ярость. Особенно резко при мне выражался один из братьев, обвинявший Парламентскую комиссию в бессмысленной растрате денег на попытки уничтожить масонов. Действия правительства были восприняты многими как «тревожный звоночек», а то и как возможное «предвестие конца свободы и демократии».

По итогам поездки в Калабрию у меня сложилось стойкое впечатление, что громкие споры между ложей и комиссией для обеих сторон были своего рода политической игрой на публику. Нелишним будет еще раз вспомнить, что лидеры масонских организаций получают свои должности выборным путем и что все они — президенты и премьер-министры собственных маленьких демократий. Многие претенденты на высокие должности в братстве использовали чужие предубеждения в отношении масонов и истории о масонах-мучениках как инструмент повышения своей популярности. Впрочем, парламентариям из комиссии, которым приходилось регулярно сталкиваться с проявлениями общественной неприязни в отношении масонов, вряд ли удавалось бы справляться с этой задачей, не будь у них сильной воли. В 2017 году, к примеру, один из самых влиятельных итальянских журналов поместил заголовок «С масонами пора покончить!» на обложку февральского номера. Популистское «Движение пяти звезд», пришедшее к власти чуть позже, в июне 2018-го, заявило о готовности полностью очистить свои ряды от масонов, а также неоднократно называло их «врагами госаппарата».

Можем ли мы обнаружить правду, скрытую за всеми политическими заявлениями и недомолвками? Что ж, думаю, если ее и стоит искать, начать следует с одного крупного и до сих пор не завершенного судебного разбирательства, известного как «Готское дело», и тех калабрийских судов, в которых проводились связанные с ним слушания. Объемы материалов этого дела уже превысили несколько тысяч страниц, а попытки дать всему произошедшему оценку с точки зрения закона ни к каким конкретным результатам до сих пор не привели.

По возвращении из Калабрии меня ожидала не самая легкая работа: мне предстояло прочесть 2500 страниц юридических комментариев, пояснявших решение судей всего лишь по одному, хотя и довольно важному вопросу, связанному с готским разбирательством. По вынесенному тогда вердикту уже была подана апелляция, поэтому я и сейчас не могу утверждать, что все, что говорят юристы по этому делу на данный момент, представляет собой стопроцентную истину. И тем не менее даже если отставить в сторону вопрос вины или невиновности вовлеченных в процесс людей (чьи имена я упоминать не буду), а вместо этого сосредоточиться на объективном разборе имеющихся материалов, пожалуй, кое к каким выводам мы прийти все-таки сможем. Как будет показано далее, произошедшее во многом до ужаса напоминает отдельные эпизоды из истории масонского движения.

«Ндрангета» — организация любопытная. Ее численность более чем вдвое превышает число членов сицилийской группировки «Коза Ностра», а ее структура отличается гораздо большей сложностью. Переход на новую ступень в карьерной лестнице каждого из ндрангетистов сопровождается особыми ритуалами инициации, без которых члены организации не могут получить в ней новый ранг. Мафия Калабрии — темное отражение ложи, в котором местная автономия сталкивается с национальным и даже наднациональным «контролем качества». Правила, ранги и ритуалы «Ндрангеты» — все то, что мы могли бы назвать ее брендом или франшизой — находятся под управлением и контролем особого высшего органа власти — «Иль Кримине» («Преступление»). Даже те ответвления «Ндрангеты», которые действуют за пределами Калабрии, не имеют права расширять свое влияние без одобрения высшего руководства. При этом «Ндрангета» одновременно и децентрализованная организация: входящие в ее состав мафиозные кланы и структуры могут заниматься самыми разными видами преступной деятельности. Их выбор ограничивается лишь их инициативой и возможностями. Никакие конкретные действия членов любого ответвления «Ндрангеты» (вроде, скажем, перевозки отдельной партии наркотиков) «иль Кримине» не регулирует.