Литвиненко в ужасе наблюдал за всем этим и делал заметки. Но кому доверять? В июле 1998 года Литвиненко решил, что у него появился шанс. Ельцин назначил главой ФСБ относительного аутсайдера, Владимира Путина, бывшего подполковника КГБ. Литвиненко обратился к нему и выложил все карты на стол, перечислив все задокументированные им преступления и случаи вымогательства. Он вспоминал: «Перед нашей встречей я всю ночь рисовал схемы с именами, местами, связями». Путин все это задумчиво выслушал и в тот же день завел «досье» на Литвиненко. Его уволили из ФСБ. Один друг сказал ему: «Не завидую тебе, Александр. Тут задействованы общие деньги». Общие деньги? Получалось, что Путин тоже вовлечен в эти схемы вымогательства. Один их общий знакомый сказал: «Путин раздавит тебя… и никто тебе не поможет». В октябре 2000 года Литвиненко бежал из страны вместе с семьей и получил политическое убежище в Великобритании. Там он написал две книги о коррупции и насилии в российском государстве. Но руки ФСБ длинны. 1 ноября 2006 года после встречи с двумя бывшими агентами КГБ Литвиненко почувствовал себя плохо. Они подмешали яд в его чай, и три недели спустя он скончался от острой лучевой болезни, вызванного полонием-210.

После прихода Путина к власти с олигархами было покончено; они либо бежали, либо оказались за решеткой, а их активы были экспроприированы – если только они не были верными союзниками Путина. Следующей жертвой стали ростки свободы, появившиеся после 1989 года. Сегодня в России независимые СМИ подавляются, журналистов убивают. Политиков, которые осмеливаются бросить вызов Путину, среди которых наиболее примечателен Алексей Навальный, либо арестовывают, либо всячески отстраняют от политики. Деспотизм вернулся, неукрощенный.

Почему же российский «переход» так показательно провалился? Основная причина заключается в том, что Россия слишком далеко находилась от коридора. После развала Советского Союза, несмотря на реорганизацию государства, не было особых попыток реформировать аппарат служб безопасности. Политики надеялись использовать его в своих целях, как, например, в Чечне. Корни проблемы – в отсутствии мобилизации общества или даже в отсутствии независимых частных интересов, которые могли бы остановить несдерживаемую власть государства и ограничить привнесенные Ельциным авторитарные методы правления. Приватизация и экономические реформы сами по себе не привели к широкому распределению и легитимизации активов, что могло бы послужить сдерживающим фактором для Обузданного Левиафана. Это позволило Путину обратить вспять достижения 1990-х годов и укрепить новый деспотизм. Возникшее в результате приватизации, в частности «залоговых аукционов», неравенство не только по-новому сконцентрировало собственность на ключевые активы России, но и полностью делегитимизировало процесс реформ. Это в большой степени облегчило процесс возрождения методов КГБ под руководством Путина, и захвата контроля над экономикой и обществом.

Россия находилась слишком далеко от коридора. Распада деспотического советского государства, подтолкнувшего к развитию в правильном направлении, оказалось недостаточно для укрощения российского государства, которое продолжило свой путь с той точки, на которой остановился Советский Союз, и восстановило свой деспотический контроль над обществом.

Если упадка власти государства и элит коммунистической партии оказалось недостаточно для того, чтобы вывести Россию из орбиты Деспотического Левиафана, его оказалось вполне достаточно, чтобы изменить траекторию государства с более ненадежным контролем над обществом, как в случае бывшей советской республики Таджикистан, расположенной между Афганистаном и Китаем. После распада Советского Союза Таджикистану пришлось определять свое будущее. Первый секретарь партии Кахар Махкамов изначально поддержал путчистов, ненадолго изолировавших Горбачева в августе 1991 года. После провала путча массовые демонстрации в столице Таджикистана Душанбе вынудили Махкамова подать в отставку. В следующий месяц Таджикистан объявил о своем суверенитете, а вскоре после этого его президентом был избран Рахамон Набиев.

Чтобы понять, что последовало в Таджикистане за этим, необходимо понять, что такое авлод. Согласно определению таджикского социолога Саодот Олимовой, «авлод – патриархальная община кровных родственников с общим предком и общими интересами, и во многих случаях – с общей собственностью и средствами производства и с совместным или скоординированным хозяйственным бюджетом». Похоже на клетку норм, которую мы видели в безгосударственных обществах, за исключением того, что эта система сохранялась при деспотическом правлении сначала России, а затем Советского Союза. Россия завоевала Таджикистан во второй половине XIX века, а затем он входил в состав СССР до 1991 года, но глубинные социальные структуры, кланы, оставались относительно нетронутыми. В ходе национальной переписи 1996 года 68 процентов таджиков сообщили, что они входят в тот или иной авлод. Кланы, или племена, полезно воспринимать как объединения таких авлодов. Политолог Сергей Грецкий описывает, как в 1940-х годах кланы из Худжанда заняли большинство постов в местной советской администрации:

Худжанд (Ходжент), или Ленинабад, – столица Ходжентского района (Согдийской области) на северо-западе страны. Несмотря на деспотический характер власти советского государства, оно контролировало Таджикистан опосредованно, с помощью региональных кланов. Большинство вопросов решалось с помощью клановых связей и союзов вне формальных государственных институтов.

Избранный президентом Набиев происходил из традиционно правящих семейств Худжанда. Он тут же встретил оппозицию со стороны представителей других частей страны, в частности Гарма и Памира, которые начали устраивать демонстрации. В ответ Набиев раздал 2000 автоматов и сформировал особые отряды для подавления оппозиции. Его противникам удалось захватить столицу, а худжанцы отступили и развязали гражданскую войну, которую в конечном итоге выиграли. В ходе войны государство полностью развалилось, и Таджикистан погрузился в пять лет анархии и соперничества между региональными альянсами на базе кланов. Количество потерь точно не установлено и составляет, по разным оценкам, от 10 до 100 тысяч. Более чем одна шестая часть населения стали вынужденными переселенцами, национальный доход упал на 50 процентов.

Различия между Таджикистаном, Польшей и Россией очевидны: Таджикистан, управляемый в советские времена при посредничестве региональных кланов и союзов, начал процесс перехода в условиях ослабленного государства и общества без всяких институционализированных средств политического участия. Все это привело к катастрофе. Как только в 1991 году рухнула деспотическая власть советского правления, у страны не осталось средств разрешения конфликтов между кланами, которые теперь только усилились из-за соперничества за право обладать активами страны и остатками советского государства. Кланы вооружились и сражались между собой, пока государство продолжало разрушаться.