К тому времени, которое описывает Ригоберта, никаких существенных перемен не произошло. Такая стратегия дополнялась другими законодательными методами, такими как законы «против бродяжничества» – очередной предлог вынудить людей работать на плантациях. Сосредоточившись на «приватизации земли» и других подобных мерах, гватемальское правительство не добилось никаких существенных достижений в области предоставления общественных услуг. По этой причине Ригоберта не посещала школу. Как она пишет в своих мемуарах, в 1960-е годы был широко распространен детский труд; маленькие и проворные пальцы идеально подходили для сбора плодов кофе, и землевладельцы считали грехом этим не воспользоваться. Об отсутствии интереса к предоставлению любых общественных услуг говорят данные об образовании и грамотности в Гватемале. В 1900 году читать и писать умели лишь 12 процентов взрослого населения. Еще в 1950 году читать и писать умели лишь 29 процентов, тогда как в Коста-Рике грамотой владели почти все.

Гватемальское государство не удовольствовалось экспроприацией народных земель в XIX веке. Оно продолжало заниматься этим и в 1960-х, и 1970-х годах, когда росла Ригоберта. Однажды на земле, обрабатываемой жителями ее деревни в горах, появились какие-то люди с измерительными инструментами. Ригоберта вспоминает: «Правительство утверждает, что земля принадлежит государству. Оно владеет землей и предоставляет ее нам для обработки… мы можем либо остаться и работать батраками, либо покинуть нашу землю».

Работать на кого? На семейства с политическими связями. Люди пытались жаловаться, но

Люди бежали.

* * *

Потрясающее расхождение Коста-Рики и Гватемалы за последние 150 лет не является чем-то предопределенным заранее. У обеих стран похожая история, похожие географические условия и общее культурное наследие; обе они в XIX веке столкнулись с одними и теми же экономическими возможностями. Но такое расхождение опять-таки иллюстрирует выводы нашей концептуальной схемы. Тот же самый импульс, обусловивший усиление государства, был вызван международными переменами и имел в высшей степени различные последствия из-за разного баланса между государством и обществом. По сравнению с Коста-Рикой в истории Гватемалы было больше примеров военизированного принудительного труда, и в ней существовало значительно более многочисленное коренное население, к тому же страна унаследовала деспотические государственные институты Королевства Гватемалы. Таким образом, стимулы к государственному строительству во время кофейного бума к концу XIX века создали здесь Деспотического Левиафана. В Коста-Рике же крах Испанской империи означал, что здесь не осталось централизованных государственных институтов, и за право контроля состязались все четыре главных города. Кофейный бум помог им предотвратить крах и подтолкнул Коста-Рику к коридору. Эффект Красной королевы наиболее очевиден в том, как это привело к появлению экономики мелких хозяйств при поддержке государственных услуг и улучшенных прав собственности на землю. За несколько десятилетий этот процесс создал социальную базу для функционирования демократии.

Мы рассмотрели несколько примеров того, как один и тот же импульс к строительству более сильного государства или некоторые одинаковые силы, сократившие деспотический контроль государства, имели совершенно разные последствия для последующего пути государств и обществ. Это наиболее важный урок данной главы. В противоположность тому, о чем во многом рассуждает социология, структурные факторы не создают прочной предрасположенности к одному типу экономического, политического или социального шаблона. Они, скорее, порождают «условные эффекты» – это означает, что их последствия могут в большой степени расходиться в зависимости от существующего баланса сил между государством и обществом.

Хотя это рассуждение носит общий характер и помогает нам осмыслить определенные ключевые пункты как европейской, так и всемирной истории, оно имеет некоторые последствия, выходящие за пределы рассмотрения этой главы. Наиболее важное из них – это то, что такие структурные факторы, особенно связанные по своей природе с экономическими отношениями и тенденциями, порожденными международными отношениями, не только сдвигают положение государства на схеме 2 или 3, но и могут переопределить границы разных регионов на этих схемах. Что наиболее существенно, при изменении этих факторов меняются линии, отмечающие границы Деспотического, Обузданного и Отсутствующего Левиафанов. Это, как мы увидим в главах 13 и 14, многое может сказать о том, какие типы общества, вероятнее всего, построят и сохранят Обузданного Левиафана, поскольку имеют в своем распоряжении более просторный коридор.

Наша дискуссия в этой главе также проясняет, почему в нашей схеме важна история. Как только общество попадает в коридор, оно ведет себя иначе, чем в орбите Деспотического Левиафана или при Отсутствующем Левиафане, когда исторические различия имеют тенденцию к сохранению. Именно по этой причине баланс сил между государством и обществом часто сохраняется. Но, конечно же, этот баланс, в свою очередь, зависит от определенных экономических, социальных и политических отношений, и именно в этом смысле структура экономики или политики в стране не только определяет ширину коридора, но также и будущую его траекторию. Например, история принудительного труда делает государство и элиты более крепкими по сравнению с ослабленным обществом, и поэтому принудительный труд, скорее всего, сохранится и даже усилится, как это видно на примере Гватемалы; также, скорее всего, сохранится деспотизм при коллективизации сельского хозяйства в прошлом, потому что она ослабляет общество, как это видно на нашем примере из недавней российской истории. По сути, все такие сохраняющиеся факторы обесценивают упрощающее рассуждение о тенденции к «концу истории», при котором все нации рано или поздно придут к одним и тем же типам государств, обществ и институтов. История сохраняется и порождает различия, которые нелегко стереть или отменить. Что более любопытно, так это то, что различие в эволюции отношений между государством и обществом может иметь судьбоносные последствия при перемене структурных факторов и при крупных потрясениях, вроде рассмотренных в этой главе. Это происходит, не только потому, что, как мы только что заметили, такие особенности, как история принудительного труда, индустриализация или глубоко укорененная социальная иерархия, влияют на форму коридора, но и потому, что эти страны с разным прошлым оказываются с разным балансом сил между государством и обществом, что закладывает основы для расхождения при наличии одних и тех же структурных факторов.