— Правда? Все равно… он умер. Это печально.

— Раз он не был человеком, то не умер, — твердо ответила Мириам.

Бет не сразу ее поняла.

— Да, наверное. Мне сложно это себе представить.

Тут Мириам сделала то, чего на памяти Бет не делала никогда. Улыбнулась.

— Я тоже не сразу смогла, — ответила она.

Пошли разговоры о том, чтобы ехать дальше или вернуться на стоянку для грузовиков — лишь бы оказаться подальше от этого печального дома, — но полковник Тайлер наложил вето на все предложения, по крайней мере, до утра. Никакой опасности пока не было, и все могли спать в фургонах. Бет решила, что это разумно. Но вечером лагерь погрузился в угрожающую тишину.

Незадолго до наступления темноты, когда высокий склон человеческого Артефакта еще розовел на горизонте, Тим Беланже отсоединил прицеп от своего пикапа и погнал на восток. Следом за другим беглецом, Томом Киндлом.

«Нас все меньше, — с грустью подумала Бет. — Осталось всего девять».

Она бы предпочла, чтобы уехал Джоуи.

Она наткнулась на него у костра за домом. Джоуи как раз тушил его, и Бет загрустила, увидев это. Костер был единственным огоньком во всей прерии.

На Джоуи была старая футболка с черепом и розами и черная кожаная куртка, чтобы не замерзнуть ночью. Из-за пояса торчал пистолет — правда, малокалиберный, но Бет все равно считала, что полковник поступил опрометчиво, доверив его Джоуи. Чудо, что тот еще не отстрелил себе яйца.

Она не искала его намеренно. Ей хотелось просто прогуляться по полю в одиночестве, посмотреть на звезды и хоть как-то уложить произошедшее в голове. Но Джоуи подозвал ее.

— Присядь, — сказал он.

— Мне кое-куда нужно, — ответила она, понимая, как нелепо это звучит.

— В кино собралась? Или за покупками? — Он усмехнулся. — Бет, мы посреди чертовой пустыни. Куда бы мы ни поехали, везде пустыня. Тут вообще бывают дожди или только у нас в Бьюкенене?

— В Огайо бывают.

— Огайо, — презрительно фыркнул Джоуи.

Он высыпал еще ведерко песка на тлеющие угли, загасив последнюю искру.

— Утром творилась какая-то дичь, — произнес он. Бет кивнула. — Я все видел. Два выстрела. — Джоуи выставил палец. — Бах — в грудь. Бах — в голову. Хорошо, что ты не видела. Парень точно не был человеком. Он был как… не знаю, на хрен. Как арбуз, заполненный машинным маслом?

— Господи, Джоуи!

— Говорю как есть, — улыбнулся он.

— Эбби Кушман еще под арестом?

— Джакопетти сторожит ее. Вряд ли он сможет помешать, если ей захочется выйти. Я скоро его сменю. Не знаю, какой в этом смысл. Куда ей идти?

— Она может просто уехать, как Том Киндл и Тим Беланже.

— Не выйдет. Я вытащил провод распределителя зажигания.

— А полковник об этом знает?

— Похвалил меня за инициативность, — ухмыльнулся Джоуи.

Бет раздражало, что Джоуи был с полковником на короткой ноге. Казалось несомненным, что причина всех бед — дурное влияние Джоуи. Она вспомнила, как Тайлер утром дотронулся до ее плеча. Его рука казалась такой родной. Она отчетливо помнила свои ощущения.

Его прикосновение воплощало все то, чего она достигла после Контакта, а Джоуи воплощал собой все то, что она хотела забыть. Их дружба была невыносимой.

— Бах! — повторил Джоуи, вспоминая. — Знаешь, в чем точно изменился мир? В нем теперь меньше абсурда.

Говорить такое было глупо и опрометчиво, и Бет разозлилась:

— То есть конец света хорош тем, что тебе впервые в жизни доверили пистолет? По мне, это и есть абсурд.

— Верно. Если бы не конец света, у меня не было бы пистолета. А ты бы не трахалась с доктором.

— Откуда тебе знать, с кем я сплю? — вспылила Бет. — Ты даже не представляешь!

— Просто хочу, чтобы ты не задирала нос, когда у тебя между ног торчит табличка «Продается».

Возможно, в ней уже давно копилась ярость. Возможно, она злилась даже не на Джоуи. Но слышать, как Джоуи Коммонер в открытую называет ее шлюхой, видеть, как он ухмыляется после бредового, начавшегося с гибели человека дня, — это было уже чересчур. Тем самым уничтожалось все, что Бет, как ей казалось, достигла, и за это она ненавидела Джоуи.

Она едва сдержала слезы. Джоуи наблюдал за ней до умопомрачения пристально; его лицо в свете звезд выглядело спокойным и расслабленным, и Бет вдруг вспомнила свой старый сон.

Джоуи — дикий жеребец. Бет скачет на нем к обрыву. Он останавливается, но она пришпоривает его, и он прыгает.

«Молчи, Бет. Не открывай рот. Не усугубляй».

Голова закружилась, она чувствовала себя совсем слабой, почти невесомой.

«Обрыв, — подумала она. — Эта пустыня — обрыв».

— Урод, — процедила Бет. — Ты даже близко не знаешь, что творится в этом лагере.

— Так расскажи, — ответил Джоуи.

Мэтт еще не успел уснуть, когда в дверь фургона постучали.

Он сел и выглянул в окно. В прерии стояла ночь. Звезды казались ледяными, а на востоке уже виднелся белесый свет восходящей луны.

«Бет?» — подумал он. Но даже для Бет было уже поздновато.

И она стучала не так. Громче. А здесь — три осторожных тихих удара.

«Господи, — подумал он устало, — что на этот раз?»

Натянув футболку и шорты, он доковылял до двери.

Тук-тук-тук!

— Господи, тише! Иду я!

Он распахнул дверь, впустив поток ночного воздуха, и потерял дар речи.

— Мэттью, — сказал Том Киндл, — впусти меня, а то я тут околею.

Вид у Киндла был неважный. Он не был ранен или болен, но выглядел пристыженным. Мэтт попытался вспомнить, когда он видел Тома Киндла таким.

Ну конечно; когда тот, привезенный в больницу со сломанной ногой, бредил о каких-то чудовищах. Тысячу лет назад.

Мэтт оставил тусклый свет и налил другу едва теплого кофе из термоса.

— Недалеко ты уехал, а? Вряд ли дальше Ларами.

Киндл отставил в сторонку ружье и развел руками. Его глаза почти потерялись среди глубоких морщин.

— Я сгонял на юг. К этой… штуковине…

— Новому Артефакту.

— Мне стало любопытно. А тебе? Даже неподвижно сидя на горизонте, эта штука закрывает полнеба. — Жадно хлюпая, он отпил кофе. — Мэттью, фокус в том, что она притягивает внимание. Ты когда-нибудь бывал в Моабе? Видел тамошние каньоны? Вот здесь такая же фигня. Красные скалы, голубое небо, и все огромное-преогромное. Голову теряешь. Смотрел я на это, смотрел и решил подъехать поближе.