прорубать дорогу мечами, так что оружие у них совсем затупилось. Только Бьярн Челюсть размахивал своей секирой как ни в чем не бывало — она у него оставалась острой, как бритва. Лишь к исходу четвертого дня они вышли к Поперечной Реке.

Вот хотят они перейти реку вброд и видят на другом берегу людей числом около тридцати, кто на конях, а кто пеший. И это оказались люди Арнора Лысого, а сам Арнор в отцовской кольчуге и сверкающем шлеме сидел на своем любимом коне Готи, загнав его по брюхо в воду. И видят люди Торда, что намерения у него не самые мирные. Тут выезжает вперед Кнут, загоняет своего коня по брюхо в воду, так что между ним и Арнором становится не больше пяти локтей, и говорит:

— Значит ли все это, отец, что подготовил ты нам почетную встречу? Немало трудов мы затратили и большим опасностям подвергались, когда проходили через Хвостатый Лес, чтобы совершить задуманное.

— Почета вам как раз и недостает, родич, — отвечает Арнор. — Немного славы вы сыскали, пойдя против Гуннара, сына Ульва, как я вам и предсказывал. Да только славу вашу я не собираюсь увеличивать, встречая вас с почетом, как ты уже, наверное, догадался. Я разрешил вам проехать через мои земли, когда вы направлялись через Хвостатый Лес, и сдержал свое слово, как вы убедились. Но ничего не было сказано о том, каким путем ехать вам обратно. И, говоря коротко, обратно через мои земли вы не проедете. Не хочу я, чтобы Ульв Сопун и его родичи обвинили нас в пособничестве несправедливым делам, которые затеял Торд, потому что с твоей стороны и так для этого сделано более чем достаточно. Ты ведь и сам теперь смог убедиться в мужестве и благородстве Гуннара.

Кнут говорит:

— Возможно, это и так. Но теперь назад я уже не поверну. Никто не сможет упрекнуть меня в том, что я бросаю дело на полдороге, чем бы это потом ни кончилось. Однако подумай и над тем, что нам сейчас придется убить Гуннара. И Бьярн Челюсть сделает это с большим удовольствием. И это усилит враждебность Ульва еще больше. А я придумал, как умертвить Гуннара, чтобы никто из нас не считался виноватым. Но для этого нам надо проехать через твои земли к Ущелью Троллей. А кроме того, нам нужно еще поскорее похоронить мертвых по обычаю, чтобы покоились они в обжитой земле.

Кнут говорил долго и красиво, так что казалось, будто Арнор стал колебаться, оставить ли прежним свое решение. И никто не знал, чем закончится дело, как вдруг Гуннар, сидевший связанным на коне, закричал Арнору:

— Пропусти их, Арнор, через свои земли. И пусть не покажется тебе эта уступка бесчестьем. Я предсказываю тебе, что слава твоя от этого только возрастет. А мои родичи не будут питать вражду к тебе, ведь я сам прошу об этом.

Всем показалось удивительным и достойным восхищения, что, несмотря на раны и потерю крови, голос Гуннара оставался таким же сильным и звонким, как обычно. Арнор отступил со своими людьми от берега, и Торд Седоволосый с дружиной беспрепятственно пересек Поперечную Реку. Когда они проезжали мимо Арнора, Гуннар Бродяга спросил у него:

— Знают ли у тебя дома, Арнор, куда и зачем ты направился?

Арнор отвечал утвердительно.

Тогда усмехнулся Гуннар и говорит:

— Значит, мы еще встретим кое-кого в пути.

— Кого ты имеешь в виду? — спрашивает Арнор.

Гуннар отвечает:

— Я имею в виду твою дочь, Хельгу Красавицу. Ты ведь знаешь, что когда ты помогал мне скрываться все это время, я беседовал с ней несколько раз. И могу тебе сказать, что это та девушка, которую я больше всего хотел бы получить в жены, и я не скоро женюсь, если из этого ничего не выйдет.

Тут многие засмеялись, сочтя слова Гуннара шуткой, а Арнор сильно помрачнел и сказал:

— При других обстоятельствах я охотно поговорил бы с тобой об этом деле, но сейчас твои слова кажутся мне оскорбительными.

— Очень жаль, если тебе так показалось, — говорит Гуннар, — я совсем не шучу. Для меня очень важно, чтобы мой замысел удался. А что касается до моих обстоятельств, то сдается мне, что они вряд ли станут хуже, чем уже есть, и счастье не на стороне Торда и твоего сына.

Арнор ничего не ответил и отъехал от Гуннара, а люди Торда похоронили убитых и продолжали свой путь. В середине второго дня они заметили всадника, который скакал им навстречу. Через некоторое время стало видно, что это женщина, и Кнут Хмурый узнал в ней свою сестру Хельгу. Хельга подъехала прямо к Гуннару и весело улыбнулась. Тут все увидели, что из глаз у нее текут слезы. Гуннар был очень бледен, потому что раны его никто не лечил и еще потому, что почти всю дорогу его везли связанным. Но в седле он держался прямо.

Хельга была очень красива. По словам сведущих людей, не было женщины красивее ее. Волосы у нее были пепельные, густые и длинные. Говорят, что своими волосами она могла закрыться вся. Хельга не сказала ни слова, подъехала к Гуннару и положила руку ему на плечо. И так она ехала рядом с ним какое-то время. Тогда стало очевидно для людей, что они с Гуннаром очень расположены друг к другу. Через некоторое время Кнут говорит:

— Отправляйся домой, сестра. Я не допущу, чтобы ты достигла намеченного места вместе с нами.

Хельга спрашивает:

— Собираешься ли ты, родич, применить силу, чтобы заставить меня отказаться от задуманного? Впрочем, тебе не привыкать совершать бесчестные поступки.

Кнут покраснел как кровь и больше не возобновлял этого разговора.

12

На третий день утром люди Торда подъехали к Ущелью Троллей. Это было самое узкое место каньона, в котором протекал Рыбачий Ручей. Стены ущелья были отвесными, и высота их в этом месте была не меньше ста локтей, а вверху они почти сходились, так что расстояние между ними не превышало двадцати локтей. На западном берегу Рыбачьего Ручья стоял дом, который построил Сигурд, отец Арнора, еще до Большой Битвы и до того, как появились тролли. В пору сенокоса здесь жили работники. Здесь были широкие и тучные луга. Над каньоном по приказанию Сигурда был построен прочный мост такой ширины, чтобы по нему могла проехать повозка. Когда же на Рыбачьем Ручье стали появляться тролли, люди