Джон не ошибся: получившуюся мешанину слов действительно подвергли всестороннему анализу, прямо как «Алису в Стране чудес». Какого она толка?

Антикапиталистическая («pigs in a sty»)?[699] Антиакадемическая («expert texperts»)?[700] Или антибюрократическая («corporation T-shirt»)?[701] В ней можно увидеть все что угодно. «Я писал наобум, а-ля Дилан, говоря не то, что имел в виду, но создавая видимость чего-то, в чем можно увидеть смысл. Славно поиграл», — годами позже признавался Джон. Весь текст, добавил он, был написан под влиянием ЛСД.

То, что Джон намеренно изгнал из песни всякий смысл, никак не сдержало потока интерпретаций. Да и как бы это помогло? Некоторые усматривают в песне нападки на полицию (воображая, будто «пильчард» — это детектив-сержант Пилчер, который преследовал Джона и чья фамилия созвучна этой самой сардине), тогда как другие видят в ней защиту культуры наркотиков. Пассаж с «I-am-he-as-he»[702] интерпретировали одновременно как сатирические нападки на западную религию и как пылкую ее защиту. Для Джона Гульда, биографа группы, Морж — это «мощный символ презрения Джона к «Битлз» как идеализированному образу кумиров молодежи». Иэн Макдональд, считавший песню пиком творчества Леннона, думал, что в ней «автор крушит общественные институты, это тирада в духе «будь ты проклята, Англия», критика образования, искусства, культуры, закона, порядка, классовой системы, религии и даже самого смысла». Друг Джона, актер Виктор Спинетти, думал, что это вообще зашифрованный протест против семейной жизни.

Некоторые даже предъявляли права на главную роль в истории. «Я был Человеком-Яйцом, — писал в своей автобиографии собутыльник Джона, Эрик Бёрдон из группы The Animals. — Или, как называли меня некоторые приятели, Яйцами. Прозвище пристало ко мне после одного загула с подружкой. Ее звали Сильвия, она была с Ямайки. Как-то рано утром я готовил завтрак на кухне. Голый, в одних носках. Сильвия подкралась ко мне и раздавила у меня под носом капсулу амилнитрата. Когда пары дали мне по шарам, я сполз на пол, а она взяла с кухонной стойки яйцо и разбила его мне на живот. Белок с желтком пролились на член, и Сильвия взяла его в рот. Стала показывать мне один ямайский фокус за другим. Эту историю я рассказал Джону на вечеринке в Мэйфере. Там были какие-то блондинки и маленькая азиаточка. Девчонки явно были на все согласны. Пока мы к ним примерялись, Джон глянул на меня поверх своих круглых очочков, сползших на кончик крючковатого носа, и со смехом сказал: «Ну, Человек-Яйцо, не робей»».

Впоследствии Эрик Бёрдон стал жертвой превратностей истории, ну или, по крайней мере, самих историков: многие исказили его роль, так что фокусы с яйцами показывали не ему, а он демонстрировал их сам.

Песней «I am the Walrus» Джон гордился особенно: «Эта песня так набита всякой всячиной, что в ней можно разбираться лет сто». Вроде и хвастовство, но прошло полвека, а слова Джона подтверждаются, то есть он уже наполовину прав. Впрочем, со временем он решил, что ошибся, взяв на себя роль Кэрроллова Моржа. «Позднее я вернулся к песне, пересмотрел ее и понял, что Морж-то — плохой, а хороший — Плотник. Я подумал: «Черт, не того выбрал»». И когда дело дошло до сочинения песни о себе любимом, «Glass Onion», он втиснул в нее строчку: «Here’s another clue for you all — the Walrus was Paul»[703]. Однако читатель из Джона был так себе, ведь в оригинальной поэме выбирать было не из кого: и Морж, и Плотник заманивают устриц к себе на ужин, а потом без тени сожаления их съедают.

«Ну и что мне, по-твоему, с этой херней делать?» Как ответить на вопрос Мартина, Джон не знал; не знали и остальные. Они еще не отошли после смерти Эпстайна. Перед началом сессии Ринго чуть не плакал, да и сам Джон был в подавленном состоянии. Джордж как будто поднялся над «здесь и сейчас». «Тело мистера Эпстайна, может, и ушло, — заявил он, — но его дух по-прежнему с нами». Пол не в первый раз проявил прагматизм: «По-моему, надо продолжать».

«Как сейчас помню выражение опустошенности на лицах всех четверых, когда они играли «I am the Walrus», — вспоминал Джефф Эмерик. — Это одно из самых печальных воспоминаний за все время, что я провел с битлами».

Джон сказал Мартину и Эмерику, что его голос должен звучать как будто бы с Луны. Они растерялись. Эмерик начал возиться с усилками, искажая звук, заставляя голос Джона звучать одновременно резче и невесомее. «Я понятия не имел, как звучит голос человека на Луне — или что там вообще Джон себе вообразил, — но, как обычно, обсуждать с ним это было бесполезно». На следующий день Джон попросил добавить фоном случайные звуки из радиоэфира. Джордж Мартин закатил глаза.

 © GAB Archive/Redferns

Туда же до кучи включают обрывки диалога из «Короля Лира», фразу «Everybody’s got one, everybody’s got one», декламируемую Mike Sammes Singers[704], и детскую дразнилку: «Oompah, oompah, stick it up your jumper».

Это и все, и ничего одновременно. По словам Джорджа Мартина, оно рождается из «организованного хаоса», или, как и поэма Кольриджа «Кубла-хан»[705], неким образом выходит за пределы интерпретаций и граничит с возвышенным.

106

Вечеринка:

Отель «Ройял Ланкастер», зал «Вестборн»,

Ланкастер-Террас, Бейсуотер, Лондон,

W2 21 декабря 1967 г.

Восьмого декабря 1967 года комедийный актер Кеннет Уильямс[706], человек тонкой душевной организации, берет авторучку и каллиграфическим почерком пишет гневное письмо приятелю: «Представь себе, недавно эти «Битлз» решили устроить закрытую вечеринку в отеле «Ройял Ланкастер», а их менеджер позвонил мне и предложил провести для них развлекательную программу. Каково, а? Невообразимая наглость! Да, я веду программы по телевизору, но это еще не значит, что меня можно вот так запросто ангажировать. Какое нахальство!»

На самом деле вечеринка по случаю завершения съемок «Magical Mystery Tour» состоится не ранее 21 декабря, за пять дней до показа фильма по телевидению на второй день Рождества.

Поскольку «Magical Mystery Tour» по духу напоминает рождественский спектакль, гости приходят в карнавальных костюмах. Пол и Джейн Эшер — жемчужные король и королева[707], Дерек Тейлор — Адольф Гитлер, Алистер Тейлор — матадор, Тони Брамвелл — придворный шут, а Питер Браун — король Людовик XIV, тогда как Джордж Мартин и его супруга Джуди наряжаются принцем Филипом и королевой Елизаветой II. Словно бы