Меркин получила ранение в руку во время сражения на острове и ничего не говорила. Рана загноилась, и к тому времени, когда она о ней рассказала, было слишком поздно. Рану промыли и сделали все, что могли, используя те же инструменты, которыми лечили спину Аноппа, но плохая пища и нехватка пресной воды в течение двух недель дрейфа ослабили Меркин. Плоть вокруг раны почернела, яд прошел дальше плеча, поэтому ей не помогла бы даже ампутация руки. В ту ночь, когда она бредила, потела и кричала, Миас сидела рядом с ножом в руке. В конце, она вонзила нож в горло Меркин, та на несколько мгновений пришла в себя, и боль исчезла из ее глаз.

– Сделай это, супруга корабля, и я скажу тебе спасибо, когда мы будем сидеть у огня Старухи.

Клинок вошел в ее тело, избавив от боли, а позднее они завернули ее тело и отправили к Старухе со всеми почестями, на которые была способна голодная, страдавшая от жажды команда.

Два дня спустя к Джорону пришла Дженнил, которая не смогла сразу обратиться к супруге корабля, и показала ему рану на ноге, полученную много лет назад от удара меча. Шрам открылся. Джорон рассказал Миас, но та лишь кивнула.

– Держись, Дженнил, – сказала она. – Помощь придет.

Однако все знали, что болезни детей палубы – это начало конца. Сначала откроются старые раны, затем начнут шататься и выпадать зубы, после чего наступит слабость разума и тела, которые приведут к апатии и смерти.

Джорон не просил осмотреть его спину или язвы на руках, он знал, что состояние раны на ноге ухудшается.

Вскоре после того, как открылась рана у Дженнил, дни стали странными, длинными и окрашенными в диковинные цвета. Джорон вспоминал голоса, его тело покрывала испарина, он слышал странные разговоры о ногах и мраке. Джорон понимал, что попал в серьезную беду, – тихий голос, заключенный внутри его сознания, звал на помощь. Но его поглотила агония, которая быстро поразила.

Вот почему, когда ночью Джорон услышал жуткое хлопанье крыльев, он уже не сомневался, что за ним прилетели скииры. Их острые, как бритва, клювы разорвут его живьем; сначала глаза и язык, затем растерзают внутренности. И есть ли у него силы, чтобы сражаться с ними? Он ощутил дуновение ветра на лице, когда птица била крыльями у него над головой. Он даже не мог подготовить себя к новой боли. Ему было все равно.

– Задница.

Джорон заставил себя открыть глаза. Увидел перья и круглые глаза Черного Орриса, которые внимательно его изучали.

– Сиськи Старухи, – прокаркала птица и улетела.

Джорон повернул голову набок и увидел черный корпус «Дитя приливов», освещенный тусклосветами на бортах и яркими лампами на носу и корме.

– Корабль на горизонте, – прошептал он в ночь. – Корабль на горизонте.

Запах днища – гниющая еда, нечистоты, соленая вода – все это было подобно аромату духов для Джорона. «Дитя приливов», его дом. Дети палубы перенесли своих больных и ослабевших товарищей с палубы «Зуба кейшана», и их руки, огрубевшие за годы, проведенные в море, обходились с ними с такой нежностью, как руки отца, укладывающего ребенка в постель. Так обращались со всеми женщинами и мужчинами, которые дожили до встречи с «Дитя приливов». Их перенесли с «Зуба кейшана» в каюты и гамаки «Дитя приливов», где сразу накормили супом Гаррийи. Она сказала, что он избавит от болезни детей палубы и вернет здоровье.

И, хотя вкус у него был отвратительный, все произошло так, как сказала Гаррийя.

Ветрогоны пострадали гораздо меньше, чем люди, хотя Джорон так и не понял почему. У него остались воспоминания о том, как лицо их ветрогона в маске склонилось над ним, он пел на своем странном языке, и Джорон засыпал и снова просыпался, терял сознание и приходил в себя. Он не знал, где это происходило: на палубе «Зуба кейшана» или «Дитя приливов».

Но прошло время, и, хотя Гаррийя прогнала его в собственную каюту, он чувствовал, что силы к нему возвращаются и он скоро вернется на палубу «Дитя приливов». Джорон жаловался, что его изолировали и Рука Старухи лишь на один день позволила ему просто отдыхать. Теперь он лежал в своем гамаке, а Динил и Эйлерин сидели рядом в его маленькой каюте.

– Это уже второй раз, когда мне приходится лежать в постели, чтобы поправиться, Динил, – сказал Джорон сидевшему рядом мужчине, – и мне это не нравится.

– Ну, возможно, теперь тебе следует избегать опасности, хранитель палубы? – Динил посмотрел на Эйлерина и улыбнулся курсеру. Джорону хотелось рассмеяться, ведь избежать опасности тем, кто находится на палубе корабля Удачливой Миас, невозможно. Но смех умер, так и не родившись, когда Джорон уловил серьезность в голосе Динила. Осталось что-то невысказанное между ним и курсером. Или ему только показалось? Накопившаяся усталость была настолько велика, что ему не составило труда приписать другим чувства, которых они не испытывали. – А теперь, Джорон, скажи: ты хочешь сидеть и жаловаться на свою долю или послушаешь о наших приключениях?

Джорон кивнул и сразу почувствовал, как его тело пронзает боль от открывшейся раны на спине и рассеченной ноги. Он зашипел, но Динил не обратил на это внимания.

– Так вот, мы высадили вас на пляже, и я повел «Дитя приливов» по широкой дуге вокруг острова. Именно в тот момент мы увидели на горизонте костяной корабль. И я не знал, продолжать ли движение или последовать за кораблем, но Миас дала мне четкий приказ, заключавшийся в том, что я не должен был никого подпускать к острову. – Он пожал плечами. – Конечно, Джорон, мы не знали, что уже слишком поздно.

– Конечно, – сказал Джорон и улыбнулся, он знал, что Динил рассказывает ему эту историю для того, чтобы понять, не совершил ли он ошибку и не навлечет ли на себя гнев супруги корабля, а частично – чтобы как-то отвлечь Джорона, которому Гаррийя не разрешала покидать каюту, пока лечила его раны. Как долго он уже в постели? Ну прошло некоторое время. Джорону совсем не хотелось думать о причинах или встревоженном лице Гаррийи, когда она осматривала его ногу. Он не мог, во всяком случае, пока. – И ты стал преследовать корабль. Во всяком случае, я бы поступил именно так.

– Да, и со мной согласились мать палубы, и Эйлерин, и Меванс. Мы подняли крылья и пустились в погоню. Мой план состоял в том, чтобы привлечь внимание их супруги корабля, а затем сделать вид, что мы убегаем, чтобы враг начал преследование. В определенный момент, когда нас разделяло бы значительное расстояние, я бы остановил «Дитя приливов», изображая, что ничего не знаю, и позволил им подняться на борт. Я сказал бы, что догонял цель, которая скрылась за горизонтом. Поскольку я не настолько важная персона, чтобы меня знали все супруги корабля – ну тут можно лишь строить предположения, – мы планировали закрасить наше название, отличный обман, чтобы они не поняли, что это корабль Миас. Я надеялся, что успею вовремя вернуться на остров, чтобы забрать Миас и остальных, вот только возникла одна странность с Эйлерином… ну… – Он пожал плечами. – А дальше пусть все расскажет курсер.