– Спи, – пробормотала я настойчиво, закрываясь одеялом с головой. – Нужно спать.

Нужно думать о детях.

Но ведь кто-то из моих коллег со вчерашнего дня не сомкнул глаз. А я все равно уже проснулась.

Я застонала: здравый смысл боролся с пониманием, что моя помощь будет далеко не лишней. Тем более что еще день-два, и закончится поток раненых после битвы у фортов, станет полегче.

– Тогда и отосплюсь, – пообещала я себе и сползла на край кровати, села. Еле разлепила веки – в глаза словно насыпали песка. На удивление, не тошнило, лишь немного кружилась голова, и я посидела немножко, потягиваясь и вдыхая запах чистого белья и весны. Сквозь щели между штор лилось солнце, на будильнике было около полудня. Получается, и четырех часов не проспала.

В гостиной на столике уже стоял обед – видимо, Мария, зная о моей склонности убегать без еды, накрыла его заранее, – и я заставила себя поесть, прежде чем выйти из покоев.

Стоило мне спуститься на второй этаж, как время понеслось скачками. Я шила сама, готовила операционные и помогала доктору Лео, потом делала уколы и перевязки, выписывала выздоровевших, а рядом со мной в нашем маленьком госпитале так же напряженно работали коллеги. Совсем немного нас было: десяток врачей, включая тех, кто пришел в госпиталь в мое отсутствие; три виталиста, если считать мага Тиверса, для которого целительство не было основной специализацией; несколько медсестер и около трех десятков санитаров, – но в воздухе витало то самое ощущение сплоченности, когда каждый занят своим делом, но все делают общее. У нас тут тоже шла своя бесшумная война, только противником была сама смерть.

В середине дня, пробегая по лестнице вниз, в холл, где лежали раненые, я с удивлением заметила дворецкого Ирвинса в костюме, в белых перчатках, невозмутимо натирающего серебряные крылья серенитской статуи, изображающей морскую деву. Он с достоинством поклонился мне.

– Я и еще несколько слуг решили вернуться вслед за вами, миледи, – пояснил он. – За виндерским домом приглядит Доулсон, а Вейн тоже нуждается в уходе. И раз уж вы, хозяйка, здесь, то и мне нужно быть рядом с вами.

– Я рада вас видеть, Ирвинс, – сказала я тепло. На мой взгляд, и оставшиеся здесь слуги поддерживали замок в чистоте. Но у Ирвинса были свои представления о преданности, свое поле боя – и кто сказал, что оно менее важно, чем наше?

На обходе пациентов я зашла и к Бернарду – ему нужно было обработать швы и сменить повязки. Берни был еще очень слаб, но уговорил мать, просидевшую рядом с ним всю ночь, пойти отдохнуть.

– Люк так и не появлялся? – поинтересовался он сипловато.

– Нет, – откликнулась я, срезая бинты. Не звонил и не появлялся, хотя Леймин утверждал, что он жив – его то тут, то там видели в змеиной ипостаси. В минуты отдыха я ловила себя на детском желании сесть в машину, доехать до фортов и устроить ему сюрприз со скандалом. Но жизнь людей была куда важнее моей ущемленной гордости и тревоги за мужа. – А ты так и не хочешь рассказать, где тебя ранило и как вы добрались сюда?

– Нет, – смущенно отозвался Берни. – Мама уже перестала меня пытать.

Я хмыкнула.

– Это потому, что мы уже все выяснили у тех, кто прилетел вместе с вами. Глупо было скрывать, Берни. Про вас с Люком болтали все, кто был в состоянии болтать. Кроме майора Лариди. Вот кто кремень.

– Да, – сказал он и очень по-доброму улыбнулся. Я настороженно глянула на него. – Только никаких шуток про матриархат и гаремы, – предупредил он со смешком. Помолчал. – Но я таких не встречал никогда. – Снова помолчал. – И как мама отреагировала?

– На Лариди? – уточнила я. Он хохотнул, и я продолжила: – Выпила успокоительного и сказала: «Слава богам, что мои герои живы». И что ты потом получишь за молчание, когда поправишься. А Люк – когда появится в замке. Он, видимо, что-то подозревает, поэтому и не прилетает.

Тон мой был бодрым, но голос дрогнул.

– Не сердись на него, – вдруг серьезно проговорил Берни. – Я уверен, он не знает, что ты здесь. И как только узнает, примчится, бросив даже самые важные дела. Ты для него всё, Марина, это и слепой видит.

– Сама знаю. Тебе не слишком мало лет, чтобы утешать взрослых теток? – буркнула я ехидно.

– Между прочим, ты мне по возрасту куда больше подходишь, чем моему престарелому братцу, – заявил он с утрированным превосходством. – Заметь, я еще и не обрастаю чешуей.

Я усмехнулась: если обаяние Люка было сокрушительным, то брат его притягивал к себе добродушием. Вздохнула.

– Расскажи что-нибудь про него, Берни.

Слушая живописания подвигов Люка на фортах, я заканчивала перевязку. Кембритч-младший и раньше явно обожал старшего брата, но сейчас пребывал в совершенно восторженном состоянии, которое очень контрастировало с моей тоскливой и злой обидой. Неразумной, глупой, но с которой я ничего не могла сделать.

Солнце уже садилось, когда я подменила Кэтрин на приемке раненых на улице. За день это была пятая машина: бойцов теперь везли с более легкими ранениями, но из-за долгого ожидания у многих началось воспаление и нагноение. Привычно работали санитары; Тиверс, замковый маг, подменял отсыпающегося виталиста Росса, сканируя прибывших, чтобы одного-двух самых тяжелых отправить в стазис. На большее сил у него не хватало.

Сегодня было жарко, и разогретая к вечеру трава пахла летом и появившимися полевыми цветами. Замок и лес были окрашены в красноватый цвет, и тени на землю ложились фиолетовые, густые.

То ли я привыкла, то ли действительно стало полегче, но работа шла спокойно. В теле от недосыпа ощущалась легкость, голова была пустой и звонкой – еще немного, и надо идти отдыхать, иначе свалюсь. Вот сейчас приму раненых, посмотрю, кому могу помочь, и потом спать.

Вдалеке, на дороге, идущей по лесопарку от шоссе к замку, послышался клаксон грузовика.

– Еще везут, – проговорил Тиверс, отходя от очередного раненого. – Тут нет сепсиса, Марина, небольшая кровопотеря, сотрясение мозга, воспаление почек.

Я кивнула, сделав запись в журнал и в карточку, прикрепила ее к носилкам – и молодого солдата с перевязанной головой потащили к крыльцу.

Снова раздался звук клаксона. Я посмотрела в ту сторону – солнце било прямо в глаза, – приложила руку козырьком ко лбу.

Грузовик почему-то несся на огромной скорости. Вдруг вильнул, и я озадаченно моргнула. В переполосовавших дорогу тенях мне показалось, что на него сбоку кто-то… прыгает?

Он был уже метрах в двухстах от нас, когда послышался странный тонкий вибрирующий вой. Тиверс, тоже всматривающийся туда и щурящий глаза от солнца, изумленно пробормотал:

– Быть не может… это же…

Его слова заглушила заоравшая замковая сирена. Я подняла глаза к небу, но никаких стрекоз не увидела. На крыльцо высыпали люди Леймина, мои гвардейцы во главе с капитаном Осокиным.